Книга Доктор Фальк и дачные убийства, страница 42 – Игорь Евдокимов

Происходящие события напоминали Василию Оттовичу уголовные романы, которыми пестрели полки книготорговцев и подшивки литературных приложений к газетам. К подобным произведениям Фальк относился двойственно. С одной стороны, он признавал, что среди них попадаются вполне стоящие экземпляры. Чего стоили хотя бы похождения Шерлока Холмса, написанные британцем Конан Дойлом (тут Фальк дополнительно радовался за коллегу, который был врачом)^[17]. Габорио Василий Оттович уже находил скучным. Шкляревского временами готов был терпеть. А уж иных отечественных эпигонов абсолютно ужасающего качества он просто в грош не ставил. Как писал нежно любимый Фальком Антон Павлович Чехов (еще один врач, пошедший по стезе писательства): «убийства, людоедства, миллионные проигрыши, привидения, лжеграфы, развалины замков, совы, скелеты, сомнамбулы. В завязке кровопролитие, в развязке тетка из Тамбова, кузина из Саратова, заложенное именье на юге и доктор с кризисом». За доктора с кризисом Василию Оттовичу было особенно обидно. И вот теперь Фальк чувствовал себя так, словно оказался персонажем на страницах романа в нелюбимом жанре.

В какой-то момент он начал даже переживать за свое душевное спокойствие. Ему виделся заговор – словно все обитатели поселка пытаются подтолкнуть его к детективной деятельности. Что Неверов с его комплиментами, что Платонов с дурацкой запиской, что соблазнительная Красильникова и ее сумасбродные идеи по поиску настоящего убийцы. Единственный человек, который его не раздражал – Лидия Николаевна, – с тех пор встретилась ему лишь один раз, на похоронах генеральши. День как раз выдался последним погожим. Поговорить им не удалось: Лидия лишь покачала головой, поймав его взгляд. Значит, с книгой пока неудача.

Похороны прошли с подобающей скромностью и тактом. Людей на кладбище Пятницкой, православной, церкви собралось немного. Гражданской частью скорбной церемонии руководил Евлампий Аристархович: он сменил белый френч на более траурный костюм и вообще вел себя нехарактерно тихо и смиренно. Кажется, после ареста инженера Платонова его оставила даже идея вечерних гражданских патрулей. Также на похоронах присутствовали уже упомянутая Лидия Николаевна с матерью, урядник Сидоров и Неверов. Почтить умершую прибыл и Вансовский – на этот раз один, без жуткого компаньона. Он бросил горсть земли на гроб, шепнул ободряющие слова Ираиде Дмитриевне и довольно быстро покинул кладбище.

И ведь нельзя сказать, что Василий Оттович был кому-то чем-то обязан. Нет, виной всему – привитое родителями (и усиленное профессией) гипертрофированное чувство ответственности. С веранды Екатерины Юрьевны он смог-таки сбежать, отделавшись дежурным обещанием «посмотреть, что ему удастся сделать». Но вместо того, чтобы молча вернуться домой и запереться там, никого не принимая, действительно предпринял несколько, как оказалось, довольно опрометчивых шагов.

После похорон Василий Оттович отправился к аптекарю Шварцману. Его лавочка стояла на пристанционной улице, бок о бок с магазином колониальных товаров. В народе она звалась «Аптекой Шварцмана» или «Новой». Выглядела она действительно удивительно современной для Зеленого луга – в светлых оттенках и с интерьером в духе популярного в столице модерна.