Книга Дело о безутешном отце, страница 32 – Игорь Евдокимов

Человек полностью показался из зеркала, а затем опустился, нет – стёк на столешницу. На нем был роскошный костюм, в котором он покинул наш мир две ночи назад. Длинные седые волосы почти парили над головой, словно у утопленника под водой. Надраенные до блеска туфли коснулись столешницы. Покойник повел шеей, медленно поправил манжеты, стряхнул с плеча воображаемую пылинку – и осмотрелся.

Когда его тяжелый взгляд скользнул по вжавшимся в дальние концы зала мужчинам, их сердца чуть было не остановились. Но не они интересовали зазеркального гостя. Он наконец обратил внимание на застывшую в круге Амалию/Марию.

Господин N осклабился и направился к ней походкой, которая могла показаться развязной, танцующей, отчаянно смешной – если бы его ступни касались столешницы, а не парили в паре дюймов от неё.

Мария не переставала кричать.

Мертвец приблизился к ней и оценивающе смерил взглядом сверху-вниз. Обошел пару раз вокруг. Опустился на корточки. Провел пальцем по очерченным Нейманом фигурам, в одной из которых оказалась Мария. С неподдельным любопытством скользнул ладонью за границу рисунка – и тут же отдернул, словно ожидая, что рука вспыхнет ярким пламенем.

Ни у кого даже на секунду не возникло мысли, что паясничающий мертвец хоть немного боится защитных фигур. Это было представление. Спектакль для одного человека. Баронессы Марии Ридигер, которая была очень близка к тому, чтобы обмануть смерть. Но не обманула.

Внезапно, резким движением покойник схватил женщину за руку и дернул на себя. Амалия осела на пол, когда Мария Ридигер, бесплотная и прозрачная, вылетела из чужого тела. Словно опытный танцор, мертвец крутанул её вокруг себя раз, другой, а затем, без видимых усилий, зашвырнул отчаянно, но уже беззвучно кричащую женщину во тьму зазеркалья.

Ветер резко сменил направление – черная дыра перестала изливать его из себя, начав с рёвом втягивать обратно. Нораев, Постольский и Корсаков были вынуждены схватиться за оказавшиеся под рукой тяжелые предметы, чтобы не взмыть воздух. Казалось, даже мертвому Назарову это доставляет некоторые неудобства. Он разочаровано обвел комнату взглядом, словно бы убеждаясь, что ничего не забыл – а затем уставился прямиком на Владимира. Танцующими шагами, преодолевая влекущую его назад силу, покойник приблизился к Корсакову. На его лице расцвела хищная улыбка, а мертвые глаза словно бы на секунду блеснули узнаванием. Он замер буквально в полуметре от Владимира. Занес ногу, чтобы сделать последний шаг, но дернулся – и не смог сдвинуться с места. Поднятая нога неуместно-комично дернулась назад, словно за неё кто-то потянул. Притяжение зазеркалья стало непреодолимым и утягивало его обратно. Владимир, и без того полуживой от ужаса, смотрел, как на лице покойника появляется выражение… Чего? Легкой, слегка удивленной досады! Словно говорящей: “Что ж, обидно, конечно, но еще увидимся!”. Господин N хищно улыбнулся, простер в сторону Владимира руку, легонько коснулся его лба вытянутым указательным пальцем – и в мгновение ока втянулся обратно в зеркало. Осколки полетели следом, со звоном вставая на свои места, затягивая дыры от пуль и застывая в первозданной чистоте.

Ветер прекратился. Мужчины в изнеможении упали на пол. Раздался треск лопающихся канатов – и огромное зеркало рухнуло столешницу, вновь разлетевшись на тысячу маленьких осколков. На этот раз – навсегда.