Книга Идентичность Лауры, страница 49 – Ольга Владимировна Маркович

— Ты можешь доверять мне.

— Это еще не все. — Я замолчала. — Я не уверена, что и ты можешь доверять мне.

Рамзи. Улыбка Джоконды

Разноцветные огоньки падали, на секунду застывали на ее лице и, ускользая, менялись друг с другом местами, танцуя однообразный и ритмичный танец. Ее живая мимика, одновременно полная страдания и жизни, казалась сумасшедшим откровением в пестром свете гирлянды. Я понял. Может, в первый раз в жизни понял задумку той загадочной картины — Джоконды.

Джесс улыбнулась. Лоб ее перечертил излом внутреннего страдания, и вся она снова озарилась улыбкой. Свет то гас, то появлялся, складывая из секундных кадров один-единственный образ. Похожих и непохожих друг на друга лиц, являющихся ею. Честное слово, тогда я усмотрел под мельтешением огоньков рождение полугрустной улыбки с полотна Леонардо. Хотя кто я такой, чтобы судить об этом. Уж точно не искусствовед.

Когда я пришел в ангар и увидел, что Джессика там устроила — я имею в виду шатер, гирлянду и свечи, я почувствовал себя подопытным зверьком. Размах ее предприятия мне не понравился. Возникло ощущение, будто я участник хитрой игры. Да, Джесс мне нравилась до безумия. И я действительно обезумел, связавшись с ней. Если сказать точнее, она завладела моими мыслями, как осьминог, уцепившийся за риф щупальцами. Но даже с учетом такой одержимости происходящее в ангаре показалось фальшивым. Действия Джессики словно подчеркнули мою нерешительность. Запал, так и шел бы дальше. Но я не шел. Готовый оберегать ее, я пасовал. Не делал шагов. Спокойнее мне жилось в мире грез. И без того все стало слишком сложным. Ее предприимчивость поставила меня в тупик. Что это? Дружба? Методы женского обескураживающего пикапа? Я оправдывал свое бездействие тем, что она замужем, но с радостью бежал на каждый ее зов. Я не отдавал себе отчета, пока не столкнулся с этим. Джесс беззастенчиво показала мне мир образцовых свиданий со свечами и прочим. Типа: «Смотри, Рамзи, милый, как надо. Всему-то тебя учить».

Я взбрыкнул, как сосунок. Заявил, что я не пляжный мальчик. Бич-бои — это такая отдельная категория ланкийских альфонсов, живущих от сезона к сезону за счет состоятельных дам. Дуралей. Надо было видеть лицо Джесс, когда она это услышала. Хорошенько мы посмеялись.

И потом, когда она сидела напротив, в полумраке шатра, озаренная цветными огоньками, и рассказывала о себе, в речи ее было мало ясности и много боли. Но я был рад, что не чувствовал себя Санджаем в паутине разврата. Хотя обстановка навевала порнографические мысли. И от разврата я в самом деле бы не отказался.

Она приложила палец к губам и кивнула в сторону входа. Я обернулся и увидел стаю светлячков, если эту компанию можно назвать стаей. Они кружили по просторному темному помещению, слетаясь и разлетаясь, как миниатюрные шарики с гелием. Я посмотрел на Джесс. Она почти не дышала. А я заметил, что желтые глаза ее сияют ярче, чем светлячки, свечи и гирлянды вместе взятые. Понял, что она могла не зажигать огней, а тут и так было бы светло.

Джесс делилась личными переживаниями. Мысли ее, оборванные на полуслове, казались нелепыми. Страхи — преувеличенными. И хотя Гиг заставил меня задуматься, сыграв левой на теннисе, не он ли нанес роковой удар Санджаю, все же представить, как этот изнеженный эгоист убивает кого-то из-за Джесс, было полнейшим абсурдом. Известно, что убить может каждый. Тут важна причина, толкнувшая человека на безумство. А Гиг в его белых перчатках не стал бы марать руки. Я уверен.