Книга Идентичность Лауры, страница 61 – Ольга Владимировна Маркович

Не целовал меня Рамзи. Уже второй раз были мы в шаге от падения. Почему падения? Этого я не знаю. Но я так чувствовала. Вроде бы ничего особенного, а есть ощущение передела. Какой-то черты, за которой новая пустота или новая наполненность — кто разберет. Рамзи был для меня точкой, поставленной на прямой. Страницей с загнутым краем в книге. Крошками на дороге, что оставил Мальчик-с-пальчик на тропинке лесной чащи. Я смотрела в эти голубые глаза, такие красивые. Глаза олененка Бэмби. Я готовилась пополнить коллекцию поцелуев. Думала, как это будет. Как первая радуга на ладошке? Как услышанная небесами молитва? Как ресницы, легко тронувшие щеку? Я ожидала нежнейшего чуда, но грубая рука Гига принялась тащить меня из палатки в самый неподходящий момент, словно нагадившего щенка. Всю дорогу до дома он молчал. Так же, не говоря ни слова, привел меня домой. Я была виновата. Нарушила все наши правила: «не влюбляться в объект, делать незаметно и ничего друг другу не рассказывать». Я разделась. Раздела его. Он был груб. Грубее обычного. Его руки царапали наждачной бумагой. Несказанные слова полосовали и развешивали на крюки мои страхи. Это был самый уродливый акт близости, потому что от близости в нем осталась только физическая «расправа». У нас бывали ссоры, агрессивное друг с другом обращение. Но всегда это было обоюдным. Диким животным игрищем. Но не теперь. Теперь все кругом пахло мертвечиной. Мои кружева и постельное белье, его руки, волосы, мысли. Я не хотела понимать, что это конец, но запах разложения преследовал меня. Я почти не дышала, и даже падая лицом в подушку, слышала вонь. После он оделся и ушел. Переехал от меня в холл на диван. Я бы тоже так поступила на его месте, но все равно заплакала. Я редко плачу. Только из-за Гига это и случается.

От Эла я узнала, что мы решили забаррикадироваться на вилле. Ведь явившаяся недавно Лаура — хрупкая девчушка, которая не в себе, это так страшно. «Ой-ой-ой, что мы можем от нее ожидать? А еще от тебя, неуправляемая Джессика!» И может, я бы смирилась с этим решением, но обитатели виллы «Мальва» ошарашили меня двойными стандартами. На третий день после решения сидеть дома и не лазать по острову Эл и Труди великосветски пошли позавтракать в бар. Что это? Как это понимать? То есть сидеть должна только я? То есть я тут самый опасный элемент? Я сложила вещи в спортивную сумку, закинула ее на плечо и пошла к выходу. Меня окрылило мое решение, и я задумалась, почему не сделала этого раньше. Чего проще? Взять и уйти из карикатурной семьи, в которой мы жили. Тогда я не думала о Труди или Лауре. Я думала только о себе.

Гиг валялся на диване в холле, уставившись в ноутбук, как овощ, потребляя кока-колу, крекеры и шоколад в заводских количествах. Я прошла мимо, и мне кажется, он мог не заметить, как я ухожу, потому что люди всегда были для него функциями и декорациями. Но прямо у выхода я столкнулась с Элом.

— Джесс, куда это ты? — спросил он удивленно.

— В бар на завтрак, — ответила я, отодвигая его плечом.

— Но сейчас вечер, — сказал он, не уловив моего направленного против них с Труди сарказма.

— А если бы было утро, я смогла бы свободно уйти? — опять съязвила я, ощущая, как меня раздирает чувство несправедливости.

Из-за угла показался Гиг, прибежавший на шум. Он чесал всклокоченные волосы. Лицо его выглядело изрядно помятым, будто он снимался в антирекламе подушки, после сна на который перестаешь походить на самого себя.