Книга Башня. Новый Ковчег, страница 91 – Евгения Букреева, Ольга Скляренко

Но чем выше поднимались исполнительные бригады, тем чаще возникали стычки между обозлёнными людьми и военными. И всё чаще в ход шли электрошокеры и дубинки.

Нежно-приторный женский голос из громкоговорителя ласково убеждал жителей Башни не собираться большими группами, не паниковать, не препятствовать властям, которые действуют во благо, исключительно во благо…

Анну передёргивало от этого вранья.

На еженедельных совещаниях главврачей больниц Башни глава департамента здравоохранения Ольга Ивановна ровным голосом отчитывалась о результатах проделанной работы, и Анна, слушая её, с ужасом думала, как же так случилось, что из представителей самой гуманной профессии они все превратились в кучку убийц. Ведь никто из них не ропщет, не бунтует, да просто не встанет и не уйдёт демонстративно. Даже она, Анна.

Она с отвращением смотрела на полное румяное лицо Ольги Ивановны, на тонкую указку в холёных руках, которой та водила по экрану с цветными гистограммами и длинными графиками. Указка медленно перемещалась, Анна следила глазами за этим медленным перемещением и чувствовала, как к горлу подступает тошнота.

— Театр абсурда какой-то, — пробормотала она.

Сидящий рядом Мельников, главврач больницы с двести тринадцатого, чуть наклонился, сжал её локоть.

— У вас уже были, Анна Константиновна? — и, не дожидаясь ответа, тут же пробормотал. — Ах да, вы же верхние, чего это я…

— А у вас? — Анна посмотрела на него.

Мельников, всегда такой аккуратист, гладко выбритый и причёсанный волосок к волоску, выглядел серым и помятым.

— Три дня назад. Были, — он слегка запнулся, потом натянул на лицо улыбку и наигранным тоном произнёс. — Да всё не так уж и страшно. У нас они вообще одним днём управились.

Это наигранно-бодрое «одним днём управились» резануло по сердцу. Анна отвернулась от Мельникова, но тут же повернулась снова и горячо зашептала:

— У вас остались какие-то лекарства? Нереализованные. Неучтённые.

— Какие вам надо?

Анна принялась быстро перечислять.

— Из муколитиков ничего нет, антибиотиков никаких тоже, есть кое-что из транквилизаторов, феноксан. Завтра сможете подойти?

Анна кивнула.

С лекарствами была беда. Их и в нормальное время не хватало, а теперь, когда Совет ещё больше ужесточил отчётность и выделил по соглядатаю на каждую больницу, с лекарствами стало вообще плохо.

Самое худшее, что мог придумать Совет, так это снять с терапии всех неизлечимо больных, и то, что они так лицемерно именовали эвтаназией — смертью во благо — для больных обернулось самым настоящим мучением. А у них, медиков, больше не осталось никаких способов, чтобы им помочь.

Те из главврачей, что были порасторопнее, успели припрятать какие-то излишки в самом начале, что-то подправив и подделав в отчётных документах. Анна тоже так делала, но, увы, этого было мало, катастрофически мало, и теперь она отчаянно искала способы пополнить свои запасы, обращалась в другие больницы к коллегам, главным образом, теперь к тем, у которых «уже побывали». Разумеется, с такой просьбой обращаться можно было не к каждому. Тех, кто входили в свиту Ольги Ивановны, можно было исключать сразу. Эти могли заложить, да что там — не просто могли, а сделали бы это с превеликим удовольствием.

Но Мельников, несмотря на свой всегда фатоватый и заносчивый вид, был свой. Жаль, конечно, что у него не осталось муколитиков и антибиотиков — эти были особенно нужны — но и то, что он предложил, было, как нельзя кстати.