Онлайн книга «Башня. Новый Ковчег»
|
Феноксан мог быть помочь… просто правильно рассчитанная доза. И Лиза будет думать, что всё случилось само, и никогда никто не войдёт в Лизину палату, чтобы на её же глазах отнять её мальчика… Анна почувствовала, что её бросило в дрожь. Лиза, словно услышав её мысли, подняла голову и внимательно посмотрела на сестру. Анна вспыхнула, быстро вынула руку из кармана, словно эта пачка мельниковских таблеток обожгла её. Увы, эта жестокая мысль засела в сознании крепко. Анна пыталась выкинуть её из головы, ещё больше загружала себя работой, но мысль точила и точила её, словно злой маленький жучок. Она смотрела, как задыхается Лизин малыш, как он кричит, и крик его постепенно переходит в лающий кашель и затем в хрип, и понимала, что она тоже больше не может… совершенно не может… — Он уснул, Ань, он уснул, — неуверенная улыбка чуть тронула бледные, до крови обкусанные Лизины губы, озарила уставшее лицо. — Мне казалось, он в последнее время вообще не спит. А тут… уснул, надо же. Анна боялась встретиться взглядом с Лизой, боялась, что та, лишь посмотрев на нее, всё поймет. — Да, уснул. Давай и ты немного поспи, а? — Нет, — Лиза не сводила глаз с малыша. — Нет. А вдруг Ванечка проснётся, а я… а я тут сплю. Она тихонько засмеялась. Поправила одеялко в кроватке сына. — Лиза, милая, — Анна подошла. Неуверенно тронула сестру за плечо. — Он устал, намаялся, теперь долго спать будет. Отдохни. А я посижу тут, давай? Она обхватила Лизу за плечи, притянула к себе, сжала крепко, как в детстве. Тихонько коснулась мягких Лизиных волос. — Лиза, Лизушка, — зашептала горячо, поглаживая худые плечи, спину, чувствуя пальцами выступающие острые лопатки. — Поспи, Лизонька, поспи, рыжик. Она почувствовала, как сестра расслабляется, прижимаясь к ней и всем телом откликаясь на ласку. — Ну разве что немного. Совсем чуть-чуть. Ты ведь посидишь с ним, Анечка? — Конечно. Конечно, посижу. Лиза уснула. Малыш… Анна старалась не глядеть в сторону кроватки, где лежал маленький Ванечка. Она взяла бутылочку из-под молока — странно, но именно сегодня он выпил всё, словно… Анна вспомнила, как страстно, не отрываясь, ребёнок пил и пил, как счастливо улыбалась Лиза, Анна уже и не помнила, когда в последний раз видела улыбку на губах своей сестры. Она убрала бутылку в карман халата, быстро вышла из палаты, дошла до ближайшего туалета и там, казалось, целую вечность она мыла и мыла, бесконечно споласкивала эту чертову бутылку, плакала и не понимала, что плачет… Она до самой смерти будет помнить крик Лизы. Пронзительный, звериный, полный боли и отчаяния, разрезавший плотный и вязкий воздух больницы. Она ждала этого крика, ждала под дверями Лизиной палаты, но, когда этот крик прозвучал, всё равно оказалась к нему не готова. Вздрогнула, словно её ударили под дых, резко, больно, разом выбив из лёгких весь воздух. Лизины слёзы, её слезы, беготня медицинского персонала, уговоры отдать мёртвого ребёнка, плач, переходящий в долгий, надрывный стон, крики — всё смешалось в абсурдный ком. Словно из небытия появился Пашка. Бледный, как смерть, страшный (уже потом Анне сказали, что кто-то из медсестёр ему позвонил). Он тоже что-то говорил, даже не говорил — кричал. Но Анна ничего не слышала, как будто кто-то отключил звук. Она смотрела на перекошенное от боли Пашкино лицо. Видела, как шевелятся его губы. Как Лиза сидит на полу палаты, растрёпанная, полубезумная, прижимая к себе мёртвого ребёнка. Анна даже видела саму себя, как если бы она смотрела со стороны. Вот она подходит к Лизе, садится перед ней на корточки. Начинает говорить. Она говорит и говорит, и Лиза, вдруг обмякнув и разжав руки, молча, сама отдает ей мёртвое тело сына. |