Книга Башня. Новый Ковчег 4, страница 86 – Евгения Букреева, Ольга Скляренко

— Он очень любил нас. И особенно тебя, Маруся, — мама улыбалась и ласково убирала выбившуюся из косички прядку Марусе за ухо. — Он не мог часто приходить, а когда выкраивал минутку, бывало, что ты уже спала. И он очень расстраивался. Подходил к твоей кроватке и подолгу смотрел на тебя…

— А почему он не мог часто приходить? — каждый раз спрашивала Маруся, хотя прекрасно знала ответ. Но ей почему-то было очень важно слышать это от матери.

— Потому что у него была работа. Очень важная работа. А ещё у него была другая семья. Так уж получилось.

Мама вздыхала. Марусе нравилось, что мама говорит с ней как со взрослой. Хотя многого она тогда не понимала, и что означало это выражение «другая семья», до Маруси дошло, только когда она сама стала взрослой. В общем-то, другой семьей, скорее были они с мамой. А настоящей семьей её отца была какая-то непонятная Марусе женщина, Елена Арсеньевна, и мальчик Паша, её брат.

— У него были непростые отношения с женой, — говорила мама. — Сложные отношения. Она же была из очень влиятельной семьи, эта Елена. В общем, так бывает, Марусенька. К сожалению, бывает.

При упоминании этой Елены, мама всегда темнела лицом и старалась перевести разговор в другую сторону. Чувствовалось, что её это тяготит, но, тем не менее, мама ничего от Маруси не скрывала, потому что — чего скрывать? И так бы нашлись доброхоты, которые бы рассказали.

— А почему папа не мог уйти от этой Елены? Почему? — теребивала Маруся маму, с непосредственным детским эгоизмом не замечая того, что разговор был маме не слишком приятен. Больше Марусю волновала эта Елена, которая представлялась почему-то злой ведьмой, околдовавшей папу — худой, с длинным крючковатым носом и в остром колпаке, как на картинке из детской книжки. — Взял бы, да и ушёл! — Маруся решительно стукала кулачком по подлокотнику кресла. — Если ему так было с ней плохо.

— Иногда, Марусенька, так просто не уйдёшь, — качала головой мама. — Да и не мог он уйти, не мог оставить своего сына. А он его очень любил. Очень.

— Больше чем меня? — ревниво вскидывалась Маруся, смешно выпячивая нижнюю губу.

— Ну что ты, Марусенька. Больше, чем тебя папа никого не любил. Это просто невозможно, — мама улыбалась и прижимала Марусю к себе.

— Ну и ушёл бы тогда жить к нам, раз так любил! — не сдавалась Маруся. — А к этому Пашке дурацкому ходил бы в гости.

Мама смеялась.

— Если бы всё было так просто, Марусенька. Но он хотел, правда, очень хотел. Мы ждали, когда Паша вырастет, и Гриша бы тогда всё ему объяснил. И стал бы жить с нами. Он действительно очень этого хотел. И так бы обязательно было. Всего-то ничего надо было потерпеть. Просто, он немножко не успел.

На мамины глаза набегали слёзы, и Маруся очень злилась, что всё получилось не так, как хотели её папа и мама. Она не желала понимать всех этих взрослых сложностей — ей тогда казалось, что всё должно быть просто. Есть мама, есть папа и она, Маруся. И они должны были все жить вместе. При чём тут какая-то страшная ведьма Елена Арсеньевна и непонятный Пашка. Этого Пашку Маруся недолюбливала. Ведь это из-за него папа не мог быть с ней.

Маруся торопливо ела суп, не поднимая глаз на маму, которая села за стол напротив неё и теперь смотрела на дочь с ласковой улыбкой.

— Не торопись ты, торопыжка, — наконец, проговорила она. — Возьми хлеб. Вон худющая какая стала, небось забываешь в столовую забегать, всё бегаешь с подружками да с мальчиками.