Книга Башня. Новый Ковчег 5, страница 166 – Евгения Букреева, Ольга Скляренко

— Чёрт! — Павел схватился за телефоны, один, другой, проверяя все.

— Бесполезно, Паш, — ладонь Бориса легла на его руку. — Бесполезно. Он не позвонит. Он нас сделал, Паша.

* * *

В переговорной они с Борисом просидели до десяти часов, оба уже понимая, что Ставицкий не объявится. Боря по привычке мерил шагами маленькую узкую комнатушку, и хоть это и раздражало Павла, он в первый раз за последнее время не гаркнул на него, понимая, что в сложившейся ситуации каждый из них справляется с напряжением, как может. Борис молчал, не пытался успокоить, и Павел был ему за это благодарен — сейчас слова только мешали, были пустыми и ненужными.

Время от времени заглядывал капитан, докладывал обстановку. Слава Богу, пока стягиванием дополнительных сил ко всем КПП дело и ограничилось — скорее всего, со стороны Ставицкого это было простой страховкой на случай, если бы они решились вдруг полезть на рожон, не справившись с нервами.

Все эти мысли — о сжимающемся кольце блокады, о непонятной весточке от Мельникова, которая опять стала казаться подставой, хитрым психологическим манёвром, единственной целью которого было выбить почву у них из-под ног, о короткой, как вспышка, ссоре с Борисом из-за Васильева — мелькали в голове калейдоскопом. Сюда же примешивались утренние рабочие вопросы: новые сводки по уровню от Гоши, спор с Селивановым, несправедливые слова, которые он бросил в лицо Марусе, Руфимов, к которому Анну не пустила, и только где-то там, совсем далеко, на периферии сознания — мимолётными всполохами мысли о Нике. Может быть, это было неправильно, но в любом случае милосердно — если бы страх за дочь полностью охватил его, парализовал, он бы свихнулся, сломался, как почти сломался тогда, после Лизиных похорон.

Борис, время от времени останавливая свой бег, поворачивался к Павлу, всматривался в его лицо, опасаясь, видимо, найти те следы отчаяния и боли, которые тоже хорошо знал (а кому, как не Боре их было знать), не находил, и в зелёных Борькиных глазах промелькивало облегчение. Наконец, когда Литвинов в очередной раз задержал свой взгляд на Павле, задержал чуть дольше, чем до этого, Павел не выдержал, рявкнул — грубо, наверно, рявкнул, но уж как получилось:

— Ну всё! Хватит меня разглядывать! Не бойся, топиться не побегу.

— Слава Богу, здесь и негде топиться, — пробормотал себе под нос Борис, отводя глаза.

— В общем так, — Павел поднялся. — Высиживать тут смысла нет. Захотят связаться с нами — найдут и свяжутся. А пока… пока, Боря, о том, что сегодняшних переговоров не было, и о том, что Ставицкий ещё войска подтянул, чтоб об этом ни одна живая душа на станции не знала. Алёхина предупреди. Панику разводить нечего, поэтому делаем вид, что всё нормально. Как всегда.

— А Анна?

— Анне я сам скажу.

Борис согласно кивнул. Нику они не упомянули ни словом.

У входа в больницу на сто восьмом этаже Слава немного притормозил.

Если всё было в порядке и прошло именно так, как планировалось, то в охране больницы уже должны быть свои люди, но, если вдруг их вычислили и план провалился, тогда… тогда, чёрт возьми, его здесь и возьмут. Финита ля комедия и здравствуй, казённый дом. Не сказать, чтобы такая перспектива сильно радовала Славу Дорохова, но приходилось рисковать.