Книга Башня. Новый Ковчег 6, страница 115 – Евгения Букреева, Ольга Скляренко

Тогда им казалось, что это у них навсегда. Они вместе постигали азы воинской науки, вместе сбегали в самоволки, кадрить девчонок — смешное старинное слово, которое Сева то ли где-то прочитал, то ли где-то услышал, — вместе сидели потом на гауптвахте или драили до посинения полы в казармах, подгоняемые длинными матерными ругательствами толстого и уставшего от жизни капитана, а вечерами, перед тем как уснуть, делились своими планами на жизнь. Эта жизнь представлялась им, юным романтикам, сияющей дорогой со ступенями наверх. Севка мечтал стать генералом, а иначе зачем всё это, а Юрка, более приземлённый и прагматичный, над ним посмеивался, приговаривая: «Нам бы, Сева, чин полковника, и всё, считай — жизнь удалась». И если бы им кто-то сказал тогда, что до генеральского кресла из них двоих доберётся Юра Рябинин, они бы оба просто расхохотались тому человеку в лицо.

После учёбы жизнь их слегка развела: Юрка пошёл по хозяйственной части, а Севка, с отличием выдержав все экзамены, получил направление в следственно-розыскной отдел.

Работа в разных подразделениях естественным образом охладила их дружбу: Севку, как молодого, в следственно-розыскном отделе старшие товарищи эксплуатировали в хвост и гриву, а Юрка, неожиданно выбившись в помощники к самому Ледовскому (тоже, конечно, подай-принеси, но зато при генерале), обзавёлся пузатым кожаным портфелем к неуёмному веселью прежних товарищей и намечающимся жирком на боках и ляжках. Но даже не это послужило причиной разрыва казавшейся нерушимой дружбы: что-то неуловимо странное стало проявляться в характере друга, а в таком случае, как говорилось в одной из старинных книжек — cherchez la femme.

К тому времени сам Севка уже успел жениться, влюбился слёту в синеглазую Милку Селятину, которую «закадрил» на одной из прогулок в парке. Живая, колкая на язык девчонка зацепила Севу Островского сразу, и, как ржали его сослуживцы, Севка оказался женат, так и не приходя в сознание.

Будучи счастлив в браке, Сева со всей широтой души стремился осчастливить и Юрку, затаскивая его при всяком удобном и неудобном случае к себе и знакомя с многочисленными Милкиными подругами. Милка, раскусив намерения своего юного супруга, приводила на смотрины разных танечек, светочек, леночек, всех, как на подбор пухленьких, светленьких и смешливых — Севка знал: Юрке такие нравятся. Но Рябинин, к его великому удивлению, оставался равнодушным, а потом вдруг взял и неожиданно женился и на ком — на Наташе Барташовой, яркой, надменной красавице, высокой, едва ли не выше, чем сам Юрка, стройной той аристократической худобой, что кажется, ещё чуть-чуть и красота перейдёт в уродство. Жила Барташова где-то на Надоблачном, в квартире с потолками под три метра, набитой какими-то деревянными буфетами, старинными комодами, зеркальными трельяжами, гардинами, бархатными козетками на кривых золочёных ножках, оттоманками, секретерами — Севка и половины слов не знал, да и сам Юра, перечисляя неслыханные богатства своей супруги, часто путался в показаниях.

— Ну что, Юрка, когда пригласишь нас в свой дворец? — наседал на друга Севка. — Раз уж свадьбу зажилил, не позвал, так хоть новый дом покажи.

Про свадьбу была истинная правда: Рябинин не пригласил никого из своих прежних товарищей, но Севка, хоть ему и неприятно было, обиду проглотил. Зато потом теребил приятеля, больше смеха ради, чем взаправду. А Юрка юлил, мялся, мычал что-то про то, что у отца Натальи ответственная работа, и гостей они не любят, и, наверно, именно это Юркино мычанье и разозлило вконец Севку, да так, что он однажды прижал Рябинина к стенке, и тот нехотя назначил время визита.