Онлайн книга «Башня. Новый Ковчег 6»
|
Сашка понял. — Уходи! Саша, уходи, мать твою! Ветер донёс слова Литвинова, злые, приправленные отчаянным, адресованным в пустоту матом. — Саша, уходи, я сказал! Борис Андреевич шёл на Ставицкого безоружным. Чуть наклонившись вперёд и сгорбив широкие плечи, он был сейчас похож на крупного матёрого зверя, раненого зверя (Сашка видел чёрную от крови ткань брюк, слышал запах крови, примешивающийся к морскому воздуху), зверя, готового вступить в последнюю смертельную схватку. Он подходил всё ближе и ближе, с каждым шагом увеличивая темп, ускоряясь, превращая своё крепкое сильное тело в разрушительный снаряд. Столкнуть. Утопить. И чтоб наверняка — вместе. — Саша, уходи-и-и-и! Ставицкий вдруг встрепенулся, отпустил Сашкину руку. Казалось, он только сейчас заметил Литвинова. Лицо недоумённо вытянулось. Сергей Анатольевич странно задёргался, распахнул дождевик, засунул обе руки в карманы брюк. Всё это Сашка успел заметить краем глаза — на Ставицкого он не смотрел, его взгляд был прикован к Борису Андреевичу. Сашка медленно попятился в сторону. — Саша! Последний крик Бориса Андреевича лишь на долю секунды опередил выстрел. Он упал как подкошенный, не как в кино — медленно, заваливаясь на бок, держась за сердце — нет, просто упал, широко раскинув большие, сильные руки. …Сашка знал, что надо делать. Вернее, не делать, а доделать. То, что не получилось у отца. Он так и сказал себе — у отца, и эти слова, обладающие магией, наполнили его силой и решимостью. Развернувшись, он медленно пошёл на Ставицкого. Пошёл, глядя в неестественно большие глаза, на перекошенный дёрганным смехом рот. Ставицкий смеялся и, смеясь, повторял: — Ивар, Ивар… И это абсурдное «Ивар», и маленький блестящий пистолет, которым он продолжал размахивать, и человек, неподвижно лежащий на мокрых плитах, всё это подняло бурю гнева в Сашкиной душе. Он закричал и ринулся на Ставицкого, выставив вперёд руки… * * * Океан затихал. Сашка слышал, как он ворочается за спиной, вздыхает по-стариковски, но прежний яростный напор его исчез. Волны ещё ударяли глухо о бетон платформы, но в этих ударах уже не было злости, не было сокрушительного желания убивать. Океан принял жертву, забрал своё и теперь успокоился. Океан засыпал. А Сашка стоял на коленях перед телом человека, который так и не успел стать ему родным, и плакал… Эпилог На Павла смотрели две пары глаз. Серые, упрямые, на круглом, усеянном веснушками мальчишечьем лице и шальные, зелёные, в которых кривлялись до боли знакомые чертенята. В этих глазах был дерзкий вызов, досада из-за того, что попались, страх перед наказанием — да, его Павел тоже видел, — а вот раскаяния… раскаяния не было и в помине. — Вы, оба, быстро за мной! — распорядился Павел, еле сдерживаясь, чтобы не выплеснуть свой гнев прямо здесь. Крепко стиснул челюсть, развернулся и размашисто зашагал обратно, в сторону дома, даже не оглядываясь. Знал, что пойдут за ним. Внутри Павла всё бурлило. Больше всего хотелось остановиться и, не выбирая выражений, отчихвостить обоих паршивцев так, чтобы на всю жизнь запомнили. Чтобы дошло наконец, если… если до этих двоих вообще хоть что-то могло дойти. В последнем Павел как раз сильно сомневался. Он сделал очередной глубокий вдох, покосился на Титова, охранника. Тот шёл справа, отставая, как и заведено, на полшага, на автомате обшаривал взглядом окрестности, не забывая поглядывать и на семенивших сзади детей. Павел этого не мог видеть, но знал, что так оно и есть — из всех охранников, что когда-то при нём были, и из тех, кто входил в его охрану сейчас, Илья Титов был, пожалуй, самым лучшим, по уровню профессионализма этот парень превосходил всех остальных на голову. Правда сам Павел его не слишком жаловал, ему даже сейчас, спустя четырнадцать лет недоставало Кости, который погиб тогда на Северной, из-за него погиб, из-за его самонадеянной глупости. Костя его всегда опекал, хоть по возрасту годился в сыновья, кудахтал над ним, как наседка над неразумным цыплёнком, бухтел, учил жизни, а Илья, он слишком холодный что ли. Не человек, а машина. |