Книга Башня. Новый Ковчег 6, страница 260 – Евгения Букреева, Ольга Скляренко

— Ник, ну не сердись… Ника… Ну ладно тебе, надену я эту чёртову рубашку. Спарюсь в ней на такой жаре, и меня хватит солнечный удар.

— Тепловой удар, дурак.

— А это имеет какое-то значение? — Кирилл развернул её и, смеясь, полез целоваться…

— …а ребёнок, правильно, должен мёрзнуть.

— Павел Григорьевич, у нас на заводе с утра термометр показывал двадцать пять градусов.

— А вечером похолодает, — не сдавался Павел Григорьевич.

— А на вечер я Лёленьке кофточку взял.

Всё, крыть отцу было нечем — Ника это видела. Он надулся, сердито сжал губы. По собранному в гармошку лбу было заметно, что отец пытался найти очередной аргумент, доказывающий всю родительскую несостоятельность Кирилла, искал и не находил. Казалось, конфликт был исчерпан, но тут Лёлька, сделав очередной круг, пошла на посадку.

Громко гудя и покачивая раскинутыми в разные стороны руками, она обогнула Кира, подбежала к деду, уткнулась тому в колени и тут же, задрав вверх радостную мордашку, сообщила:

— А у меня, деда, ремешок на сандалии оборвался.

— О, господи, — Анна не выдержала, бросила на перила крыльца полотенце, которое держала в руках. — Вторая часть Марлезонского балета. Ника, пойдём в дом. Ну их!

Ника с готовностью кивнула. Гришка, который всё это время стоял чуть поодаль, под яблоней, о чём-то шушукаясь с Варькой и Майкой Мельниковой, тут же встрепенулся.

— Мам, можно мы тоже пойдём?

Анна не успела ответить. Отец, только что толкавший перед красным как рак Кириллом речь по поводу оборванного ремешка у сандалии (это опасно! ребёнок мог упасть и ушибиться!), мигом среагировал на Гришины телодвижения и рявкнул:

— Я тебе пойду, оболтус! Вы вдвоём, ты и Варвара, оба ко мне в кабинет. И ждать меня там! И только посмейте нос оттуда высунуть. Илья, — отец развернулся к своему охраннику, равнодушно наблюдавшему за всей этой сценой, и скомандовал. — Сопроводи этих обормотов и побудь, будь добр, с ними. Чтобы они никуда не смылись.

— Паша, — Анна сдвинула брови. — Ну знаешь, это уже ни в какие ворота. Они — дети, а не преступники какие. И вообще, может ты на потом отложишь этот разговор? Сегодня такой день…

— Ничего, перебьются. Сами такой день выбрали.

— Деда! А Гриша босиком. У него тоже ремешок на сандальке оборвался, да? — опять подал голос маленький рыжий провокатор.

— Григорий, где, чтоб тебя, сандалии? Мать для кого их достала? Тебе на распоряжения взрослых вообще плевать?

— На речке оставил, — огрызнулся Гришка. — Сам нас заторопил.

— Ах я ещё и заторопил!..

— Ну всё! Хватит! — оборвала всех Анна. — Вы двое, — повернулась она к Гришке с Варькой. — Давайте к отцу в кабинет. А мы, Ника, пойдём пить чай. С малиновым вареньем.

— Тёть Ань, можно я тоже с ребятами? — робко подала голос Майка.

— Иди, — разрешила Анна. Развернулась и пошла в дом.

Ника, которой большого труда стоило не расхохотаться в голос, поспешила следом за Анной.

Кухня в доме отца и Анны была небольшой, не как в других домах, что строили уже потом, после этих, первых. Там кухни старались делать больше, а тут едва нашлось место для кухонного уголка и круглого столика, за которым вчетвером уже было тесно. Но всё это для Ники не имело никакого значения: ей здесь было уютно, тепло и хорошо, как может быть хорошо только у самых близких и родных людей. В распахнутое окно заглядывала яблонька, гибкие ветви гнулись от яблок, блестевших на солнце гладкими глянцевыми боками. Некрупные, но крепкие эти яблоки привлекали к себе внимание. Тонкая золотистая кожица их казалась почти прозрачной, а в бледно-янтарной глубине плавали круглые коричневые семечки. Ника не удержалась, протянула руку, сорвала одно.