Онлайн книга «Башня. Новый Ковчег 6»
|
Вчера, пытаясь заглушить трубившую в его голове совесть, Павел торчал на рабочем месте до последнего, самозабвенно срываясь на всех, кому хватало неосмотрительности попадаться ему на глаза, и оттягивая тот момент, когда придётся всё же подняться и отправиться к себе. И к Анне. Не дурак — понимал, что духу не хватит посмотреть ей в глаза. Борис успел высказать ему всё ещё там, у паровой, не стесняясь столпившихся людей. — Ну ты, Паша, молодец. Герой, — и в этих скупых словах Павел прочитал то, что и должен был прочитать: «Дурак ты, Паша, идиот последний. Себя тебе не жалко, на друзей плевать, про дочь и про то, как она там без тебя будет жить, ты тоже не думаешь. Ну хоть бабу свою пожалей. Хоть немного о ней подумай, когда в следующий раз героически самоубиваться побежишь». В зелёных Борькиных глазах колыхалась горькая насмешка… В общежитие Павел не пошёл. Ноги сами понесли его в медсанчасть, но не к Анне — Анна по его прикидкам уже часа два, как должна была передать свою смену этому Зуеву, из недавно прибывших, — а к Марату. Но Анна всё ещё была на работе. Они столкнулись у дверей, и он, как нашкодивший мальчишка, пробормотал под нос что-то нечленораздельное, про то, что ему бы к Руфимову. Она только пожала плечами, пропуская его внутрь. Марата уже просветили о его «геройстве», и Павлу пришлось выслушать от Руфимова град насмешек. — Ну ты-то хоть не начинай, — попытался отбиться Павел, но Руфимов был непреклонен. — Над тобой не смеяться, тебя, если по-хорошему, бить надо, Паша. За самодеятельность и ребячество. — Ну дурак, — покорно признал Павел. — Дурак — это ты себя ещё ласково называешь. И вообще, ты ко мне зачем пришёл? За похвальной грамотой? Так я тебе её не выпишу. А вот чего я тебе выпишу, Паша, как только оклемаюсь, так это пенделя хорошего. В долгу не останусь. И давай уже, иди отсюда, не доводи меня до греха. А кое-кому я б на твоём месте в ножки бухнулся. За насмешливой злостью Марата тоже слышалось облегчение. Облегчение, что всё обошлось в паровой. Облегчение, что работы продолжаются. Облегчение, что он, Павел, стоит перед ним живой… Анна о чём-то разговаривала в соседней комнате с Зуевым, тем самым здоровенным хирургом, который был старшим у вновь прибывших медиков, кажется, он и делал операцию Руфимову. Завидев Павла, Зуев замолчал, но Анна, бросив через плечо быстрый взгляд, никак на его появление не отреагировала — продолжила разговор, как ни в чём не бывало. Павел отошёл в сторону, ждал, когда Анна закончит, но она не спешила. Так было с детства: когда они с Борькой косячили, вели себя, как последние дураки, переступали отмеренную Анной границу, она замыкалась и делала вид, что их не существует — можно было хоть лоб себе расшибить о ледяной кокон, в который она себя окутывала. Хитрый Борька всегда выжидал, отползал на безопасное расстояние и оттуда наблюдал за ситуацией. А он пёр напролом, пытаясь пробить этот лёд, и хоть бы раз она первой выкинула белый флаг, сдаваясь. В итоге мир восстанавливался исключительно благодаря Бориной дипломатии, который одному ему ведомыми путями нащупывал брешь в Анниной крепости, пролезал, умасливал, уговаривал — всё это Литвинов умел, — и Аннин лёд таял, расплывался весенней лужицей, в которой отражались их детские улыбки. |