Книга Башня. Новый Ковчег-3, страница 58 – Ольга Скляренко

— Стёпа…

Тот тут же вскинулся, с готовностью подошёл к ней.

— Я очень устала. Такой день… Пойдём, я провожу тебя.

По Стёпкиному лицу пробежала тень разочарования, но он быстро взял себя в руки. Наклонился к Нике и о чём-то тихо заговорил. Она слушала его, молча, пару раз слегка качнула головой, то ли соглашаясь с ним, то ли наоборот. Потом медленно направилась к дверям, а Стёпка за ней следом.

«А как же я?» — хотел крикнуть Кир, и Ника, как будто услышав его мысли, обернулась уже у самых дверей, скользнула равнодушным и немного растерянным взглядом.

— Кир, там в одной из гостевых комнат, той, что рядом с папиным кабинетом… там есть бельё в шкафу, постели себе сам, пожалуйста.

И они со Стёпкой вышли в коридор, оставляя Кира одного.

По стене скакал солнечный зайчик. Отскакивал от золочёных букв на корешках книг, стоявших на полке, расплывался бликами на прозрачной поверхности пластиковых папок, разбросанных на столе, наскакивал с разбегу на детский Никин рисунок, который папа зачем-то убрал в рамку под стекло, и затем медленно стекал блестящей капелькой вниз, застревая в Вериных густых волосах.

Вера прыгала на одной ноге по комнате, запутавшись в штанине, и параллельно пыталась собрать какие-то листочки в папку. Ника со своей кровати следила за подругой, натянув одеяло почти на самые глаза и усиленно притворяясь, что спит.

— Можешь не притворяться, — сказала Вера. Она уселась наконец-то на стул, и всё ещё подёргивая ногой в запутавшейся штанине, быстро сортировала какие-то бумаги. — Я всё равно знаю, что ты не спишь и подглядываешь. И знаю, о чём ты сейчас думаешь.

Ника и сама не знала толком, о чём она думает. В её голове мысли метались так же беспорядочно, как солнечный зайчик, который освободившись наконец-то от Вериных волос, галопом ускакал на потолок и теперь там выделывал свои замысловатые па. Но с Верой спорить было бесполезно. Бескомпромиссность подруги давно перестала удивлять Нику — проще согласиться.

— И я считаю, что Кир молодец, потому что дневник он нам принёс. Поляков, конечно, налажал порядочно, но что с него взять, а вот Кирилл…

Кирилл… Ника повернулась к стенке и ещё больше натянула одеяло на себя. Верин голос звучал глухо, и Ника почти его не воспринимала. Хорошо, когда в жизни всё ясно и понятно. Кого любить, кого презирать. Вот у Веры всё просто. Любит Марка, презирает Сашку, выкрасила себе мир чёрно-белым, и ей в нём хорошо. А у Ники мир разноцветный, и люди в нём разноцветные. Вот Вера — ярко сине-красная, как пламя. Марк — цвета моря, Митя — тёплый, ясный, Стёпка — как трава, зелёный и нежный, а Кир… чёрт его знает, какой этот Кир. У него вообще нет полутонов и при этом тьма разных цветов. И он как качели. То дух захватывает, то тошнит. Как вчера, когда она увидела его в трусах, в квартире Рябининых.

— Всё, я собралась и пошла, — сообщила Вера. Подождала, когда Ника среагирует, и, не дождавшись, фыркнула и вышла.

Спустя несколько минут хлопнула входная дверь.

Только после этого Ника поднялась с постели и начала собираться. Взгляд упал на дневник, и мысли о Кире выпорхнули из её головы. Ника взяла тетрадку в руки, задумалась. Непонятно было, на что они рассчитывали и что думали найти в этом дневнике. Какую разгадку? Какое тайное откровение? Дневник был написан торопливо, скупо и как-то сухо, словно Игнат Ледовской пересказывал не события своей жизни, а составлял список дел, только дела эти уже свершились, и большинство из них были настолько отвратительны и мерзки, что после прочтения хотелось умыться — запереться в ванной и долго тереться мочалкой, отдирая с себя маслянистую липкую грязь.