Книга Опасная игра бабули. Руководство по раскрытию собственного убийства, страница 151 – Кристен Перрин

– Я с удовольствием рассматривала фотографии в альбоме, который вы мне подарили, – говорю я.

По крайней мере, это правда. Я дорожу ее альбомом, хотя и немного грущу, разглядывая фотографии. Я поставила фотографию Эмили, уже беременную мамой, в библиотеке, вместе с другими памятными вещами тети Фрэнсис.

Роуз смотрит в пространство, но потом снова резко возвращается ко мне, прожигая взглядом.

– Ты ждешь извинений, – внезапно говорит она. – Но не получишь их. Эмили надо было остановить.

Теперь мои смешанные чувства немного проясняются. После этого я уже без колебаний могу высказать все, что думаю.

– Роуз, – начинаю я, пытаясь сохранять спокойствие. – Вы понимаете, что, если б не убили Эмили, Фрэнсис могла забыть о том предсказании? Я читала ее дневник. Она решила, что предсказание начало сбываться, когда нашла ваши записки с угрозами в кармане юбки. А потом ее страхи подпитывало исчезновение Эмили. Она считала, что, возможно, убить собирались ее, а не Эмили. Вы хотели защитить Фрэнсис от Эмили, но в итоге Фрэнсис жила в страхе, который вы помогли распалить.

От моих слов Роуз дергается, как от удара, и моргает. В ее глазах нет слез, и, судя по тому, как меняется ее лицо, я понимаю, что она составляет из моих слов историю, которая нравится ей больше.

Детектив Крейн мягко берет меня за локоть – под столом, чтобы никто не увидел. Искры моего гнева тускнеют, остаются лишь угли враждебности, и они наверняка будут тлеть еще долгие годы.

Видимо, только так и бывает, когда раскрываешь убийство. Даже когда складываешь все фрагменты воедино, преступление все равно остается возмутительным актом. Я усвоила этот печальный урок и теперь смотрю на жизнь и свои романы по-другому.

– Пожалуй, на сегодня достаточно, – заявляет врач.

Я в последний раз смотрю на Роуз, прежде чем ее уведут в палату, но она даже не оборачивается. Подозреваю, мое лицо навсегда останется в ее памяти, слившись с лицом Эмили.

Для похорон я выбрала октябрь, потому что Фрэнсис любила осень. И теперь я понимаю почему: в золотистом свете поместье выглядит великолепно, а в обрамляющей его полоске леса буйствуют оранжевые и красные оттенки.

Когда все речи произнесены, я наблюдаю за остальными, потягивая отличное шампанское из погребов Грейвсдауна и радуясь, что хоть на мгновение оказалась в стороне от происходящего. Речь Джона Оксли вызвала у всех слезы, но теплые слезы, и я довольна тем, как все едят приготовленные Бет блюда.

Поминки проходят на большой лужайке перед домом, и это удачное решение, потому что собралась вся деревня. Дом кажется идеальным фоном для прощания с тетей Фрэнсис. Ее маленький кабинет, воссозданный в центре лужайки, вызывает бесконечное восхищение. Это идеальное произведение искусства создала Дженни. На земле расстелены восточные ковры, а в центре стоит торшер в стиле Тиффани и кожаное кресло тети Фрэнсис. Мне хотелось, чтобы и репортеры, и городские сплетники помнили – главной здесь была женщина, которой теперь так всем не хватает.

В шатких стопках собрана коллекция ее детективов, Дженни искусно разложила цветы по ее креслу и на принадлежащей Эмили пишущей машинке, которую мама по моей просьбе привезла из Челси. Машинка стоит на подставке для цветов, вместе с фотографией Эмили в серебряной рамке. Я решила проститься и с Эмили, Фрэнсис наверняка тоже этого хотела.