Книга Миллион оттенков желтого, страница 22 – Елена Логунова

— Некоторые люди слишком много думают о еде и слишком мало — о пище духовной. — Сталь в моем голосе закалилась.

— То есть ужин все-таки будет? — Некоторые люди не расслышали сабельного звона. — Ладно, уговорила: без четверти пять на мосту. Я буду у того коня, который бежит в направлении музея компьютерной техники.

— Некоторые люди слишком ценят компьютерную технику, — начала я, но не была услышана: эти самые люди отключились.

— Не волнуйся, у тебя в любом случае будет компания, мы с Кружкиным тоже идем, — успокоила меня Ирка.

Она стояла, наклонив голову к плечу, у открытого платяного шкафа и созерцала его содержимое.

— Нечего надеть? — с ноткой ехидства спросила я.

Подруга приезжает в Питер на пару недель с двумя огромными чемоданами, каждый из которых сошел бы за целую гардеробную комнату для человека с меньшими габаритами и запросами. И большая часть нарядов, которые она привозит, предназначена для торжественных выходов.

— Как раз наоборот! — неожиданно обрадовалась светская львица. — Смотри, какое интересное новое платьице!

Перед моими глазами затряслось что-то пестрое и блестящее.

— Натуральнейший шелк!

— И этнический шик, — поддакнула я. — Откуда такое?

— Из посылки, которую я сегодня получила. Там, кстати, и для тебя был подарок, спроси у тетушки. — Подруга махнула на лестницу, повернулась ко мне спиной и, извиваясь, как цирковая женщина-змея, принялась стаскивать с себя тесноватую водолазку. Ой, простите, в Питере надо говорить — бадлон.

— Подарок? Мне? — приятно удивилась я.

— Сойди-ка вниз, я покажу! — позвала чуткая тетушка. — Смотри… О боже, я сказала «сойди», а не «скатись по перилам»! Елена, ты же дама, веди себя подобающе!

— Не вижу, почему бы благородной донье не съехать по удобным перилам.

— А! Это перефраз Стругацких, в оригинале было: «Не вижу, почему бы благородному дону не посмотреть на ируканские ковры»^[5]. — Тетушка отвлеклась на нашу интеллектуальную игру и перестала сердиться. — И как уместно процитировано! Смотри, что подарили мне!

— Ковер? Неужто ируканский? — удивилась я.

— Самаркандский! Из натуральной шерсти, колорированной природными красителями! Повешу, пожалуй, его над кроватью в лучших традициях старых добрых советских времен. — Старушка поволокла пестрый коврик в закуток, который гордо именует своим будуаром.

Массивный шкаф с функцией перегородки скрыл ее от моих глаз, но по звукам я поняла, что тетушка прикладывает ковер к стене, чтобы оценить композицию. Гордый и свободолюбивый самаркандский ковер, похоже, сопротивлялся. Не хотел становиться на прикол, желал гордо реять под среднеазиатскими звездами, летая над барханами с Аладдином на борту.

— Муха и Зуля опять гостинцы прислали? — Я поняла, каким важным делом занималась Ирка нынче утром: отправляла одну увесистую посылку с дарами и получала другую, конечно же.

С недавних пор у нас в Средней Азии есть пара юных друзей, которым мы помогли превратиться из бедных родственников в богатых^[6], и за это они, похоже, намерены вечно выражать нам признательность.

— Мне ковер, Ирочке — шелковое платье, Вадику — расшитую тюбетейку, а тебе серьги из серебра с бирюзой!

— И где они? — Я с подозрением огляделась.

Тетя Ида ужасно любит всяческие брошки с Блошки. Если надумает прихватизировать мою бирюзу в серебре, придется с этим смириться. Не отнимать же побрякушки у матриарха.