Книга Не плачь, Рапунцель!, страница 33 – Елена Логунова

– А мне нужны небьющиеся шары! И бусы крепкие, как… как…

Подруга затруднилась подобрать сравнение, и я услужливо подсказала:

– Как твои нервы, я поняла. Конечно, я помогу держать в узде Вольку. Хотя ты могла бы разобрать игрушки, пока он гуляет на улице.

– Это невозможно. – Ирка закатила глаза. – Он гуляет исключительно в мое отсутствие. Когда я дома, кот находится на своем сторожевом посту – у миски на полу!

– Да, это похоже на Вольку, – усмехнулась я и встала. – Идем. С удовольствием загляну в родные пенаты, у меня еще есть на это часок-другой.

Квартира моей тетушки находится в старом доме на Петроградке. В классическом питерском дворе-колодце мы вежливо поздоровались со знакомым дворником и по узкой черной лестнице поднялись на второй этаж.

Тетино жилище образовано из двух комнат, расположенных на разных этажах и соединенных очень крутой лестницей. Неудобная планировка для старушки с болезнями суставов: в светлицу, как я называю верхнюю комнату, ей подниматься крайне трудно.

Пожалуй, стоило бы уговорить тетю Иду продать этот скворечник на Петроградке и перебраться в комфортную двушку, а то и трешку, в нашем пригороде. У нас ведь не то что в старом центре, где до ближайшего продуктового полчаса идти нужно: разнообразные магазины, кафе, пекарни, аптеки, фитнес-центры – все в паре шагов. Но это уже, конечно, совсем не тот Питер, который тетушка воспринимает как родной, а отрываться от корней в преклонном возрасте не просто вредно, но и смертельно опасно. Иначе тетушка давно уже уехала бы к детям и внукам в Америку, уж там-то ей создали бы действительно комфортные условия. Не хочет! Говорит: «Где родился – там и в гроб снарядился!» – и переубеждать ее бесполезно.

И то сказать, в центре Питера у нее родные стены, старинная подруга, колоритные соседи – на кого ни посмотри, всякий – яркий типаж. К примеру, на четвертом этаже – аккурат над светлицей тетиного скворечника – живет классический питерский маргинальный интеллигент – художник-алконавт Василий Кружкин.

Он позвонил в дверь минут через пять после нашего с Иркой прихода. Видать, услышал, как заскрипел под ногами моей увесистой подруги старинный паркет – ни я, ни тетя Ида, ни даже резвый скакун Волька не в состоянии выжать из деревянных плашек такие длинные музыкальные рулады. А к Ирке Василий питает особую слабость: все надеется уговорить ее попозировать ему для портрета в жанре ню.

– Здраствуйте, Еленушка, а Иринушка дома? – Кружкин привстал на цыпочки, заглядывая в щель приоткрытой двери поверх моей головы.

Его собственная голова была мокрой – Василий явно попытался простыми средствами срочно привести в порядок прическу. Давно не знавшие стрижки редковатые волосы, зачесанные на одну сторону, намочили плечо местами полысевшего вельветового пиджака, надетого прямо на майку.

Я чуть отступила, пропуская неожиданного гостя в квартиру и заодно оглядывая его целиком. Нижняя часть Василия была упакована в синие с красными генеральскими лампасами спортивные штаны. Нарядный ансамбль довершали войлочные тапки.

– Миль пардон, я на айн момент! – Кружкин не то покачнулся, не то изобразил полупоклон и жестом фокусника извлек из нагрудного кармана пару бумажных прямоугольников. – Милостиво прошу… Ах, какая фемина! Прекраснейшая! – Он восторженно причмокнул.