Книга Не плачь, Рапунцель!, страница 44 – Елена Логунова

– Скажу всего два слова: новогодние ярмарки! – Архипов победно улыбнулся. – Они проводятся в самых разных местах, в том числе в специально арендованных для этого дворцах, куда во время данных мероприятий можно попасть совершенно бесплатно. Итак, кто со мной завтра на открытие рождественской выставки-ярмарки в особняке Мясникова?

Ирка посмотрела на меня.

– Дворец в стиле необарокко, ныне модное культурное пространство, где проводятся концерты, – объяснила я. – Билеты дорогие, если есть возможность посмотреть интерьеры бесплатно – обязательно надо идти. Но я завтра не смогу, мне надо работать, дедлайн поджимает.

Мы сидели в квартирке тети Иды, пили чай и обсуждали сначала наше детективное дело, а потом планы на ближайщее будущее. У Архипова они были ограничены неделей, – за это время на фабрике, где изготовили какую-то очень специальную мебель для командировавшего Вадика в Питер предприятия, клятвенно обещали устранить обнаруженные им многочисленные недоделки. Сжатые сроки требовали а) активизации детективного расследования и б) оживления культурной жизни.

По первому пункту кое-что мы предприняли безотлагательно: сообщили о нашем новом подозреваемом, гражданине Арсении (он же Арчи) Бабкине капитану Чайковскому. Образно говоря, перебросили мяч на сторону официального расследования и стали ждать прилета обратно новой информации. А сами тем временем занялись своей культурной жизнью.

Вот почему, когда участковый позвонил и сказал, что нужно пообщаться, встретиться с ним смогла только я: Ирка с Вадиком как раз тусили на ярмарке во дворце.

Рандеву тет-а-тет проходило в уже знакомом мне заведении «Мир шавермы»: участковый, не мелочась, счел одиннадцатый час дня обеденным.

– С картошкой? – я кивнула на свернутый в трубочку лаваш с начинкой на бумажной тарелке.

– И с клюквенным соусом, рекомендую! – Валерий Петрович впился зубами в неправильную шаверму.

– Я только кофе, пожалуй.

– Кофе тут мерзкий, зато отличный зеленый чай, – предупредил участковый.

Я сходила к буфетной стойке за напитком для себя, вернулась с бумажным стаканом, села и попробовала хваленый чай.

Ничего так, но был бы гораздо лучше без тонкой нотки распаренного картона. Как жаль, что из доступного общепита исчезли фарфоровые чашки и стеклянные стаканы.

Чайковский в три укуса расправился со своей шавермой и тоже взялся за чай. Но тот был еще горячий, поэтому участковый отставил стакан и приступил к делу:

– За подсказку про открытое окошко большое спасибо, а вот с Бабкиным у вас ошибочка вышла, он вне подозрений.

– Почему это? – возмутилась я. – По-моему, он как раз самый подозрительный из всех!

– Из кого? – Чайковский хитро прищурился.

– Ну кого там еще подозревают? Меня с семейством, Архипова, узбекского героя-любовника… Бабкин – единственный, у кого был мотив!

– И единственный, у кого есть алиби! – добавил участковый.

– Какое еще алиби?

– Крепкое. Когда убили Смурновых, он ехал в поезде. Прибыл в Санкт-Петербург спустя несколько часов, к тому времени трупы уже обнаружили и увезли. У него и билет есть.

– Ха! Билет! На пригородные поезда его даже без паспорта купить можно. Значит, в том поезде мог приехать кто-то другой, а не Бабкин.

– Это был поезд дальнего следования, он прибыл в Петербург из Крыма, и приехал на нем именно Бабкин. За время пути его запомнили и соседи по купе, и проводница, которая проверяла его проездной билет и паспорт.