Книга Детектив за обедом. Убийство подают горячим, страница 31 – Токуя Хигасигава

— А ты-то сам откуда узнал, что было отключение электричества? Ты ведь в это время спал?

— Спал, но из-за грома проснулся, а потом мне резко захотелось в туалет. Было страшновато, но я все равно вышел из комнаты и пошел туда. В коридоре было темным-темно, поэтому я взял с собой фонарик. — Юта указал на дверную ручку. Рядом с ней на крючке висел фонарик. Кстати, в комнате Тацуо наблюдалась ровно такая же картина. Видимо, в этом доме было заведено вешать фонарики рядом с дверными ручками.

— И вот когда я шел в туалет, то выглянул из окна в коридоре. Оттуда как раз видно дедушкину комнату. Она на другой стороне внутреннего дворика. И там я вдруг увидел свет.

— Что? В комнате дедушки горел свет?

— Ну конечно же нет! Электричества же не было. Я увидел какое-то совсем небольшое свечение.

— А-а, вот оно что. — И хотя Рэйко уловила в интонации мальчика нечто вроде «ну и дурочка же ты, сестренка», однако постаралась ничем не выдать своего раздражения. — Значит, в комнате дедушки кто-то использовал фонарик?

— Нет, это был не фонарик. Скорее огонек. Такой маленький огонек оранжевого цвета. Он как будто подрагивал в щелочке между занавесками.

— Огонек?! — Молча слушавший до этого момента инспектор Кадзамацури не выдержал и встрял в разговор. — Мальчик, а ты уверен, что тебе не показалось?

— Нет, точно не показалось! Тем более что я видел его дважды. Сначала — когда шел в туалет, а потом еще когда возвращался.

У Рэйко возникло стойкое чувство, что словам Юты можно верить. Если его показания соответствовали действительности, это могло значить лишь одно: смерть Тацуо Вакабаяси была насильственной. Ведь если в два часа ночи кто-то ходил по его комнате, мерцая загадочным огоньком, то это точно не мог быть он сам: к часу ночи Тацуо уже лежал мертвый. А значит, тот, кто в этот момент находился в комнате и кому принадлежал огонек, замеченный Ютой, и был убийцей.

— Вот видишь, Хосё-кун! Моя версия все-таки оказалась верна! — с торжествующим выражением на лице заявил инспектор Кадзамацури, и было видно, как его распирает от гордости. — Значит, убийца действительно вернулся на место преступления, чтобы забрать бутылку с вином и уничтожить записку! Огонек, который увидел мальчик, несомненно принадлежал преступнику!

— Мальчик, последний вопрос. Ты можешь сказать, что это был за огонек? Пламя зажигалки? Спички? Или, может быть, свечи?

— Ну вы даете! Я же смотрел издалека, как бы разглядел? Дядя, вы совсем дурак?

От прямоты мальчика инспектор тут же нахмурился и с отнюдь не детской обидой прикрикнул:

— Эй, мальчишка, не дядя, а старший брат!^[32]

Серьезно, инспектор? Именно это вас задело в его словах?

Рэйко тяжело вздохнула и мысленно извинилась перед мальчиком.

Прости, Юта-кун. Этот дядя и правда дурак.

4

— «Шато Сюдюиро», белое бордо, урожай тысяча девятьсот девяносто пятого года. — Дворецкий продемонстрировал этикетку премиального белого вина Рэйко, удобно устроившейся на диване.

После того как она едва заметно кивнула, Кагаяма срезал защитную капсулу специальным ножом сомелье, откупорил бутылку и налил в безупречно чистый бокал прозрачную жидкость. Каждое движение дворецкого было выверенным.

Они находились в гостиной особняка семейства Хосё, откуда открывался вид на ночной город. Рэйко сменила рабочий костюм на уютное вязаное платье, которое создавало утонченный женственный образ, распустила собранные до этого волосы и, конечно же, сняла бутафорские очки в черной оправе. Да, теперь она была не девушкой-детективом, а наследницей семейства Хосё — настоящей одзё-сама. Расслабившись, Рэйко уже поднесла было бокал с вином к губам, как вдруг ее рука застыла в воздухе.