Книга Французское наследство, страница 132 – Дарья Булатникова

— Вы в их комнате проверяли? — осознал сказанное Лёлькой Олег.

— Ну, мы только деликатно постучали, вроде, тихо там… — Гарик побледнел. — Ты думаешь? Ё-моё!

— Ничего я не думаю. Но проверить надо!

Через минуту все столпились у входа в Лёвины апартаменты, не решаясь туда заглянуть.

— Ну, кто первый? — Лёлька поёжилась

— Давай, я, — предложил Глеб и громко постучал. Ответа не последовало, и он решительно отрыл дверь. — Да уж… бардак-с!

— Что там? — простонала Маргарита. — Они живые?

— Не знаю, их тут нет. Но каков бардак — с! Неописуемый. Что тут было?

Тут остолбеневшего Глеба бесцеремонно втолкнули в дверной проем — всем хотелось посмотреть, что же его так поразило.

— А-а-а… — разочарованно протянула Лёлька. — Тут всегда так. Просто ты не привык.

— Ты уверена? — пробормотал Гарик, уставившись на кучу, громоздящуюся в центре комнаты и состоящую из старых школьных учебников, туристического снаряжения и грязных носков, вывернутые полки шкафа, а также неприличное слово, написанное малиновой губной помадой на его зеркальной дверце.

— Точно тебе говорю! — свинарник тут постоянно!

— А это что? — Глеб ухватил двумя пальцами со стола кружевную женскую сорочку, покрытую устрашающими красно-коричневыми пятнами. Все онемели.

Первой очнулась Лёлька. Она осторожно взяла из рук Глеба неглиже и понюхала засохшие пятна.

— Похоже на какой-то соус. Или лечо. Вот и кусочек перца присох. Наверное, Лулу вывернула на себя банку.

— Ого! — восхитился Олег. — Ты просто Шерлок Холмс и мисс Марпл в одном флаконе.

— Да я историю про томатный сок и упившихся бомжей, которую Арцев рассказывал, вспомнила — призналась Лёлька, — так что нет тут моих заслуг.

— Народ, пошли отсюда, видеть это не могу, — взмолилась Маргарита, и первой выскочила вон, бормоча, что в таком захламленном месте и разложившийся труп запросто можно не заметить.

Решили попить чаю, раз уж собрались опять вместе. Устроились во второй квартире — за ней так и закрепилось название: «вторая» — на кухне. Заварили крепкий чай и уселись вокруг стола. Лёлька была мрачна и задумчива настолько, что все поглядывали на неё с тревогой, грела руки, обхватив чашку, и молчала. Наконец Олег не выдержал:

— Очнись, красавица, не нагнетай атмосферу. Если ты поделишься своей мыслью, то на двоих будет уже две мысли, а на пятерых целых пять.

— Да в том-то и дело, что нет у меня плодотворных мыслей, сплошной сумбур. Например, почему хотели отравить Валентину Соболь, если у неё нет шансов получить наследство де Верне-Собаля?

— Соболь? — вдруг встрепенулся Глеб, едва не расплескав чай. — Я ведь вспомнил, как была фамилия родного отца Виталия. Соболь она была. Или Соболев. Но первое — вернее.

— Соболь?! А ты мне говорил — Кедров, Соснин или Березин!

— Это у меня память такая дурацкая — ассоциативная. Раз соболь — то живет на кедре, раз кедр — то дерево… Я же фамилию совсем маленьким слышал, вот и запомнилась криво, — принялся оправдываться Глеб. — А звали его Паша, Павел. Мама несколько раз при мне упоминала, глядя на Вотю — «вылитый Пашка Соболь».

— Точно — Павел Соболь? А проверить это можно? — вцепился в него в него Олег.

— А в чем дело-то? — грызя печенье, поинтересовался Гарик. — Или вы что-то новенькое узнали и молчите? А мы тут сидим в неведенье!

— Проверить, наверное, сложно, — пробормотал Глеб. — Тайна усыновления, то-сё… Связи нужны.