Книга Французское наследство, страница 134 – Дарья Булатникова

Первое, что приходит на ум — французские родственники. Наверняка они способны принять самые решительные меры, чтобы дядюшкино, или кем он там им приходится, наследство не досталось новоявленному родственничку. Но вот во что уж абсолютно не верилось, так это в то, что исполнителя они найдут столь бездарного. Просто криворукий исполнитель. Половина покушений не удалась, да ещё и две случайные жертвы. Это ж каким дилетантом нужно быть… Уж если бы иностранцы захотели нанять для таких щекотливых дел кого-то, то уж могли бы нанять хорошего специалиста. А это значит… «Боже, о чем это я?! — спохватилась Лёлька. — Откуда мне знать, кто, как и какого киллера может нанять?»

— Лёль, какие у нас ещё планы на сегодня? — заглянула в двери Маргарита.

— Понятия не имею. Хотелось бы с Сергеем Соболем поговорить, но что-то мне подсказывает, что из этого ничего не выйдет. Честно говоря, я бы очень обрадовалась, если бы Валинчук уговорил его с дочерью уехать на это время куда-нибудь за границу.

Но вряд ли он согласится, пока жена в больнице.

— Ты права, насколько я его знаю, он не уедет.

— И неплохо бы предупредить Гогуа, чтобы с Катьки глаз не спускал. Хотя наверняка он, после всего случившегося, и так сообразил… — Лёлька вздохнула и принялась пристально рассматривать свою физиономию в зеркале над туалетным столиком. — Да, выгляжу я оригинально. Где тут у Агнии пудра?

— Ты с Валинчуком поговорила?

— Да, пообщались. Он обещал все разузнать и позвонить. Неужели сможет проникнуть в архивы в выходные? Хотя с него может статься. Пошли на балкон, покурим.

На балконе Агнии царил все тот же безукоризненный порядок и стояли два шезлонга. Лёлька уселась в один, закатала до колен джинсы и вытянула по-весеннему бледные ноги, подставляя их закатному солнцу. Хорошо! Просто сидеть и смотреть на распускающиеся тополиные листочки, истошно чирикающих на карнизе воробьев и слушать, как галдят в песочнице детишки. Маргарита курила, облокотясь на деревянный поручень.

— Смотри-ка! — внезапно тихо позвала она размечтавшуюся Лёльку. — Пропавшие вернулись.

Лёлька глянула вниз и увидела у соседнего подъезда высаживающихся из побитого жизнью «москвича» Лёву, Лулу и Мишеля. Парни тащили какие-то пакеты и свертки, а Лулу вертела в руках крошечную серебристо-синюю сумочку и манерно хихикала. Сумочка подходила к зеленому сарафанчику девицы, как нельзя хуже, но её это нисколько не смущало.

— Похоже, они просто мотались по магазинам, — сделала вывод Лёлька. — Вот только на какие шиши?

— А Мишель этот ничего, симпатичный.

— Разве? — Лелька вспомнила лосины в цветочек и мокрое тело, распластанное на полу около ванной. — А по-моему, он — типичный придурок.

— Придурки тоже могут быть симпатичными. Помнишь Кузина?

С Кузиным у Лёльки случился роман на третьем курсе института. Хорош Кузин был необычайно — есенинские пшеничные кудри, томные синие глаза и бархатный голос. Правда ростом не вышел, поэтому и обратил внимание на малогабаритную Лёльку. Рядом с ней он чувствовал себя гораздо мужественнее и увереннее, чем с девицами, которых мог чмокнуть в щечку, только подставив табуретку. Беда заключалась в том, что к милой внешности и незначительному росту Кузина прилагался истероидный характер. Когда Лёльке до смерти надоели бесконечные претензии и приступы немотивированной ревности, и она решила порвать с допекшим её кавалером, Кузин впал в черную меланхолию и принялся по несколько раз в день угрожать покончить с собой, если любимая не одумается и не вернется в его объятия.