Книга Смерть и креативный директор, страница 51 – Рина Осинкина

– Вот именно, – с легким раздражением согласился Михеев. – Одного не могу понять, с какой стати вашему ведомству такими вопросами интересоваться? Имею в виду – мои доходы и расходы. И при чем тут расследуемое дело, тоже непонятно. И разве оно не завершено?

– Сколько вопросов, надо же, – усмехнулся мент Коновалов. – Вашей декларацией непременно профильная служба займется, я прослежу. Я оттуда недавно переведен с повышением. По инерции заострил внимание. И дело об убийстве, произошедшем в вашем доме, ни при чем, тут вы правы. А при чем вот что. Нам поступил сигнал, что один из оперов, прибывших на место преступления, предлагал некую услугу свидетелю по делу. По крайней мере, одному. За определенную денежную сумму, естественно. Идет разработка. Негласная. Поэтому я к вам в выходной приехал, а не вызвал повесткой в кабинет. Теперь вам все ясно? Или еще вопросы имеются?

Михеев замер, задумавшись. Кажется, он был удивлен услышанным и срочно информацию переваривал и усваивал.

– А не скажете ли, кому… э-э-э… услуга предлагалась?

– А вам зачем? – пристально взглянув на чиновника, вопросил Коновалов.

– Тут вы правы, тут правы… Вроде и незачем… Чисто из любопытства поинтересовался.

– Да? – подозрительно переспросил его майор. – А может, вам тоже что-то предлагали? А может, вы и воспользовались? На детекторе проверочку не хотите ли?

– Что вы, что вы!.. – переполошился Михеев. – Не предлагали, и я даже не знаю, о ком из ваших коллег речь идет!.. Да и зачем мне такие сомнительные услуги? Я в этом деле потерпевший скорее, чем просто свидетель. А насчет детектора, то – как скажете, могу. Мне скрывать нечего, даже доходы.

И он раздвинул губы в широкой улыбке, а руки развел в стороны.

Коновалов долгим взглядом посмотрел на собеседника, тот испытание выдержал и свой не отвел.

Разговор завершать было рано – пусть овца дурацкая закончит свое дурацкое оперативно-следственное мероприятие и спустится вниз. Поэтому, приметив на краю журнального столика кожаную папку необычного формата, майор бесцеремонно подтянул ее к себе. Взвесил предмет на ладони, приподнял брови, вопросительно взглянул на чиновника.

– Не хотите ли ознакомиться? – любезно произнес тот, забирая у него вещь, после чего расстегнул зажимы и вернул майору в распахнутом виде.

Папка оказалась альбомом с кляссером внутри, по прозрачным кармашкам которого со всем почетом и уважением были разложены потемневшие от времени медяки.

– Ого, – проговорил Коновалов. – Коллекционируете?

– Да, знаете ли… Имею такую слабость. Но мне в этом отношении все же повезло: не на серебро подсел, а всего лишь на медь, да и то мешочную.

– То есть? В каком смысле мешочную?

– Все очень просто, господин Коновалов, предельно просто. Если монета была в ходу, иными словами – ею расплачивались, отчего она сделалась битая, лысая, с царапинами и прочими погрешностями, то называют такую мешочной. А существуют еще и коллекционные, но стоимость их ого-го, на порядок выше. От тиража цена тоже зависит, или, например, от дефекта монетного двора, такое бывало в практике. А мои монетки – баловство дилетанта, не более того.

– Зачем же вы их собираете? – не понял Коновалов.

– А вы извлеките какую-нибудь, я вам вот николаевские три копейки советую девятьсот третьего года. Покрутите в руках, пощупайте. Ну, как? Пробирает?