Книга Смерть и креативный директор, страница 60 – Рина Осинкина

– Я здесь по другому делу, Любовь Сергеевна. А вот что косячите, не поверю, – польстила экономке Олеся и улыбнулась доверительно, справедливо рассудив, что малая толика патоки не помешает. – По вам видно, что обязанности исполняете добросовестно.

– Тут ты права, права, – закивала, соглашаясь, собеседница, – но ведь и на старуху бывает проруха. Намедни я его футболку фирменную испортила. Пришла к нему в кабинет, говорю: «Тут дело такое, Аркадий Михайлович… Вычтите у меня из зарплаты. Сплоховала». А он мне: «Да ты офигела, Сергевна. Не отстирала, так на тряпки пусти, она у меня не последняя». А я так обрадовалась, говорю: «А давайте я вам ее покажу, а вы решите, может, перекрасить ее, жалко же вещь стоящую». А он как психанет: «Иди, – говорит, – Сергеевна, работай! И не мешайся мне тут». И смотреть отказался – такой вот благородный. А с футболкой как дело-то было…

«Вот напасть… Как бы ее с темы свернуть?» – думала Олеся, слушая вполуха, как экономка живописала свой профессиональный прокол и искренне по этому поводу сокрушалась.

На фразе: «Я справедливость люблю. Если сама напортачила, значит сама исправляй» Олеся быстро проговорила:

– Как точно сказано, Любовь Сергеевна! На редкость точно! Я тоже считаю, что, если на тебя дело какое возложено, выполняй его безупречно или не берись. А сама отвлеклась от полученного задания, спасибо, что напомнили.

Экономка воззрилась на нее с недоумением, однако за то, что ее прервали, не рассердилась, ибо прервали во всех отношениях правильно.

– Нет ли у вас еще каких-либо претензий к сотрудникам полиции? Может быть, вещь какая-то пропала? Или была испорчена ими? – продолжила Олеся выбранную линию, намереваясь на этом закончить расспросы.

Ей в гостиную надо спуститься, там все осмотреть, но получится ли? Если только с самим хозяином особняка завести разговор о полицейском произволе …

Экономка помолчала, задумавшись, покачала головой:

– Сходу ничего на ум не приходит. Ты мне номерок свой оставь, может, и вспомню что. Понимаешь, Олесь, сутки мой офис опечатан был. Мне работать надо, стирка простаивает, глажка простаивает, все вообще замерло, кроме уборки, а ее я в четверг вечером на скорую руку сделала. Прикинь: во всем доме убрала, а к себе в офис попасть не имею права. Аркаше по ушам поездила, он связался со следователем и все ж получил разрешение снять печати. Я только вчера смогла в помещение войти, а как вошла – ахнула. Полный разгром и неразбериха. Кровь присохшая на полу… Сушилка покореженная валяется… Кошмар, короче. Вот и подумаешь десять раз, прежде чем хвостом крутить, правильно я говорю? Не крутила бы покойница хвостом, жива осталась бы. А ту, убийцу которая, так мне ее прям жалко. Не скажу, что на ее стороне, нервы все же в рамочках держать надо, но понимать ее – я понимаю.

– Вам Аркадий Михайлович подробности рассказал?

– Ничего он мне не рассказывал. Меня вместе со всеми на допрос вызвали, в четверг утром, я же тебе говорю. Продержали полчасика и отпустили. Сказать-то я им ничего не могла, поскольку отгул мне Аркаша на среду предоставил. Как же я ему благодарна за это, ты не представляешь! Вот, а сидя перед кабинетом следователя, я кое-что услышала. Не буду же я уши себе затыкать, верно? Они хоть и шепотом обсуждали случай тот, но слух у меня хороший.