Онлайн книга «Королевы бандитов»
|
– Почему? – Гита, я не могу рисковать своей трезвостью, находясь рядом с тем, кто хочет, чтобы я сорвался. – Я не… Он вскинул руку: – Я слепой, Гита. Пусть я оглохну и онемею, но снова начать пить мне никак нельзя. Трезвость для меня всё. Без нее я ничто. – Прости меня. Он одарил ее печальной улыбкой: – Я не обижен, просто немного разочарован. Мне наконец-то удалось понять, какой ты прекрасный человек, я начал ценить тебя как личность. Эта неделя, которую я провел с тобой, была потрясающей. Она заставила меня поверить в то, о чем многие говорят: когда бросаешь пить, все встает на свои места. – А я чуть было все не испортила… Гита не решалась на него взглянуть. Это был знаменательный день: впервые она оказалась более гнусным человеком, чем Рамеш. Люди меняются, она это знала, люди растут над собой. Она сама изменилась, и Салони тоже. Раскрыть объятия Рамешу она не могла, но и обойтись с ним так же подло, как когда-то он обошелся с ней, было нельзя. – Я этого не говорил. – Тебе и не нужно это говорить. Я покусилась на самое дорогое для тебя. И ради чего? Чтобы убедить саму себя, что ты остался прежним. Наверное, мне очень хотелось так думать, ведь тогда не пришлось бы решать, простить тебя или нет, а я всегда была уверена, что мне не придется делать такой выбор. – Так не делай. Но прощение – это дар, который каждый преподносит самому себе. Поэтому я прощаю тебя за твою маленькую пакость, независимо от того, попросишь ты у меня прощения или нет. Несмотря на последние слова, в воздухе между ними как будто бы повис незаданный вопрос. Гита прекрасно поняла, что сейчас сказал Рамеш, но ее реакция была бездумной, автоматической, сработавшей на уровне рефлексов. У Гиты сама собой вырвалась заученная реплика, появившаяся некогда как способ самосохранения, забытая в годы жизни на свободе и полыхнувшая в памяти вновь: – Ты был прав, я не права, прошу у тебя прощения. 26 Женщины злились и судачили. Кредитный инспектор должен был подъехать через пару часов, а им все еще не хватало двухсот рупий. Точнее, не хватало Гиты и ее двухсот рупий. Остальные четыре участницы этой группы заемщиц уже собрались в доме Салони, как всегда по вторникам, перед общим сходом, чтобы потом вскладчину выплатить проценты. – Где же она? – не выдержала Салони. Женщины безучастно пожали плечами. – Так, когда каждая из вас видела ее в последний раз? Ответа не последовало. Прия принялась отковыривать корку на царапине у левого локтя, Прити пыталась вернуть в пучок прядь волос, которая выбилась и щекотала ей ложбинку между грудей. Даже свирепое фырканье Салони, недвусмысленно намекавшее на ее недовольство и обычно вызывавшее хоть капельку угодничества и раболепия у аудитории, на этот раз не подействовало. И когда это они успели стать такими самоуверенными? Салони ткнула пальцем в сторону Фарах: – Ты! – Чего? – скучающим тоном отозвалась вдова. – Ты у нее деньги пыталась отжать, вечно вокруг ее дома крутилась. Где она? – Без понятия. У меня в последнее время дел было полно, Дивали же скоро. Я мерки снимала как заведенная, а тут оказалось – прикиньте, сюрприз! – что моя Ирем шьет вкривь и вкось, стежки у нее пьяные, как ее дохлый папаша. Радость материнства, блин. – По-моему, я видела Гиту неделю назад, – сказала Прия. |