Книга Королевы бандитов, страница 160 – Парини Шрофф

– Где?

– Здесь.

Салони закрыла глаза, мысленно воззвав ниспослать ей терпения.

– То есть на нашем прошлом собрании? – уточнила она. – Мы все ее тогда видели.

– Ага.

– Спасибо, Прия. Очень полезная информация. Кто-нибудь видел Гиту после собрания?

– Вообще-то, – подала голос Прити, – у нас у всех свои проблемы. Я теперь вдова, вы же помните? А это не значит, что я целыми днями рыдаю в подушку, ясно? Пришлось искать способы увеличить продажи в лавке, потому что сбережений Даршана надолго не хватит. Это тяжелый труд!

– Да просто такой тяжеленный, что надорваться, типа! – поддержала Прия. – А чего сразу искать какой-то подвох? Гита всегда людей сторонилась, необщительная она.

Прити согласно закивала:

– Может, они с Рамешем чем-то заняты. Я слышала, он старается заслужить ее прощение. Слепой, а как много работает! Это так романтично!

– Да просто романтичная романтика, типа!

Салони сердито уставилась на Прити:

– А если бы все вокруг решили, что Даршан хотел исправиться и перестать тебе изменять? Для тебя он остался бы тем же чутом или нет? – Прити молча отвела взгляд, но Салони и не собиралась давать ей возможность высказаться. – Тем же, ясное дело, – сама ответила она на свой вопрос. – Кто чутом был, чутом и останется.

Фарах поморщилась.

– А ты-то почему не знаешь, где Гита? – спросила она Салони.

Свою вину Салони тоже чувствовала. Она, как и остальные, не сразу заметила, что Гита пропала. От привычек сложно избавляться, а Салони давно уже привыкла видеть Гиту только раз в неделю, и эти их собрания заемщиц были скорее аномалией в лихорадочном круговороте ее повседневных домашних обязанностей матери и невестки, совмещенных с работой в гончарной мастерской. Нескончаемую рутину лишь недавно взбаламутил праведный гнев Гиты, затеявшей разрушить кастовую систему. После их поездки в полицейский участок Кохры Салони успела всего разок намекнуть свекру, что неплохо бы отдать одно из мест в деревенском совете далиту, как того требует установленная правительством квота.

За то время, пока Салони с утра до вечера металась по деревне, закупаясь всем необходимым для подготовки новогодней вечеринки на Дивали, она неоднократно видела этого чута, Рамеша, за работой то здесь, то там и окатывала его яростным взглядом с посылом «нажрись дерьма и сдохни», что, конечно, всецело ускользало от его внимания. А вот про Гиту она совершенно забыла. Что ж, как говорится, и на старуху бывает проруха. Вечером выяснилось, что Чут, как именовала Рамеша Салони про себя с большой буквы, ошивается поблизости от Гитиного крыльца, так что заглянуть к ней не удалось.

Это персональное прозвище для Рамеша появилось не сразу, хотя заслуживал он его изначально. Долгое время Чут был для нее всего лишь Банья^[146], но теперь, когда Гита вовлекла ее в священную борьбу с кастовой системой, Салони решила, что надо избавляться от стереотипов. С первых дней знакомства Чут явил себя жаднючим, одержимым деньгами скрягой с внешностью и повадками диванного клопа (этому виду кровососущих, как Салони, к своему сожалению, теперь выяснила благодаря Гите и ее окаянным радиопередачам, было свойственно нечто под названием «травматическое осеменение» – она даже запомнила английское словосочетание traumatic insemination, пробила его в поиске по картинкам на компьютере Архана и теперь не могла забыть).