Книга Гремучий студень, страница 2 – Стасс Бабицкий

— Ограбили?

Шубин ничего не ответил, но кассир, маячивший за его плечом, кивнул. При этом впечатался лбом точнехонько в затылок начальника.

— Чего ты бодаешься… Скотина! — возмутился тот. — Беги в участок, скажи квартальному, чтобы мигом шел сюда со своими людьми… Постой, постой! Чучело… Контору-то запри. Растащат последнее!

Финансист глянул на серые тучи, наползающие с востока и грозящие скорым дождем. Поежился. Но лучше сто раз промокнуть, чем ответ за недостачу держать. Впрочем, обеих неприятностей не избегнуть, посему будет нелишне проявить рвение. Или хотя бы видимость рвения.

— А мы с тобой, сиволапый, пойдем грабителя догонять. Помчимся быстрее ветра! И так уж десять минут потеряли!

Кашкин застегнул мундир на все пуговицы.

— Чего же прежде не спохватились? Один свисток и я скрутил бы гада.

— Во сне? — огрызнулся Шубин. — Ты лучше не зли меня. Иди, справься у дворника, какой дорогой ушел господин в цилиндре.

Раздражение его происходило от одного факта: стыдно было признаваться в малодушии. Он ведь незнакомцу на слово поверил. Год назад вряд ли бы поежился от такой угрозы. Эх, да что говорить, год назад услышав про бомбу, никто и ухом бы не повел. Но в последнее время столько слухов ходит о проделках треклятых бомбистов. Взрыв там, покушение сям. В Петербурге по весне раскурочили особняк графа Шувалова, а в июле спрятали адскую машину на вокзале — рвануло так, что поезд с рельсов сошел. Тела убиенных прямо на перроне разложили, накрыли дерюгой, а жандармы об них спотыкались… Мудрые люди говорили: «Ну, то столица. До Москвы не доберутся, что им тут куролесить». А в прошлом месяце бунтари бросили бомбу в контору обер-полицмейстера. Пятеро погибших, две дюжины раненых. Тайного советника Чарушина увезли в больницу после ужасной контузии. Если уж такая жуть творится… Как в бомбу-то не поверить?!

Шубин гнал от себя мысль о том, что коробка на шее господина в цилиндре была пустой. Возможно, стоило побороться с грабителем или крикнуть городового. Но Иван Лукич категорически не хотел умирать, тем более — умирать болезненно, разлетаясь на мелкие кусочки. Поэтому выдал по требованию все деньги. И те, что успели собрать на новые корабли, и собственные фонды сберкассы. Самолично упаковал в гербовую бумагу, перевязал бечевкой для надёжности. А потом грабитель велел десять минут не двигаться с места и не шуметь. Кассир порывался звать на помощь, но директор останавливал: «Погоди, а ну-как сообщники „цилиндра“ за дверью ждут. С ножичками». Послушно терпели, поглядывая на часы. Выждали с запасом, одиннадцать, чтоб уж наверняка.

Подбежавший городовой доложил:

— Дворник видел, в Свиньинский переулок бандит свернул. Надо торопиться. Иначе дойдет до Хитровки и поминай, как звали!

Поспешили по следам хорошо одетого господина. Кучер, чинивший колесо экипажа, подтвердил:

— Агась. Был такой. Шел медленно, по сторонам не смотрел.

— А пакет в руках нес? — приплясывал от нетерпения финансист. — С гербовым орлом?

— Агась. Был такой. На вид увесистый.

— Куда направился?

— К церкви. Видите, впереди белые стены? Остановился, снял шляпу свою заморскую, перекрестился трижды. И дальше уж свернул в Подколокольный.

— Ей-ей, к Хитровке идет! Пропали денежки! И я пропал… Пропа-а-а-ал! — причитал Шубин.