Онлайн книга «Гремучий студень»
|
— Не переживайте, догоним, — утешал Кашкин. — Давайте-ка поднажмем, Иван Лукич! Городовой бежал, придерживая левой рукой саблю, а правой — фуражку. Следом, пыхтя и отплевываясь, катился пухлый директор сберкассы. Со стороны это выглядело презабавно. Встречные прохожие хихикали, но дорогу уступали, только у входа на Хитров рынок татарчата, играющие в ласи[1], кубарем покатились под ноги. Кашкин споткнулся, но сумел удержаться. Поймал одного из хулиганов за ухо. — Ишь, шельмец! В кутузку захотел? Чернявый мальчишка заголосил: — Пусти, дядь! Больно! Чем я виноват-то? Продолжая крутить ухо, городовой объяснил, обращаясь через голову постреленка к Шубину: — Полюбуйтесь, Иван Лукич, какую каверзу эти бестии придумали. Роняют вот так прохожего. Тут же охают, ахают, помогают подняться. Отряхивают пыль с одежды. А заодно воруют деньги, часы, — все, до чего смогут дотянуться. Тем и промышляют. Кашкин был, в сущности, неплохим полицейским, дело свое знал добре. Вот если бы еще поменьше ленился да не засыпал в карауле, давно бы выслужился в околоточные надзиратели. Он тут же учинил воришке допрос. Татарчонок сознался, что видел бородача в блестящей шляпе. — Хотел в карман залезть, но ён зыркнул, аж сердце захолодело. Сверток? Да-да, ён на боку сверток нес. Локтём придерживал, никак нельзя было выхватить. Бежал я за ним до Трёх Святителей. — Больших или Малых? — Больших, дядь. Пусти ухо-то! — Значит, говоришь, на Хитровку не завернул? — городовой насупил брови. — А не брешешь, часом? — Чтоб мне хлеба не жрать! — мальчишка щелкнул ногтем по передним зубам. — Ён по переулку шел, а я следом. Проводил, почти до самого сада, но так момента и не улучил. Еле успел вертануться, а тут вы налетели. — Ты мне разговорчики-то брось! Кто еще на кого налетел, — подзатыльник Кашкин отвесил крепкий, аж ладонь загудела. — Беги, и чтобы больше со своей ордой не бедокурил! Шубин хотел дать мальцу монетку за точные сведения, сунул руку в левый карман, потом в правый, залез во внутренний, чуть не по локоть. — Ограбили, — пролепетал он. — Как есть ограбили! Второй раз за день. Стой, гаденыш! Но стайка карманников уже прыснула во все стороны, поди догадайся, кто улепетывает с кошельком. «Ладно, пусть их!» — думал банкир на ходу, поскольку бежать уже не было сил. — «Снявши голову, о волосах не рыдают. Что там, в карманах было-то, рублей пятнадцать от силы. Бомбист же, подлец, унес почти двенадцать тысяч! Причем бумажными деньгами. Золотом и серебром лежало в кассе еще тысяч шесть, но он не позарился. Понятно, чтобы тяжести не таскать — там выходило не меньше полпуда! Сразу видно, с образованием грабитель. Крестьяне и работяги с фабрик, те в ассигнации не верят. Монету подавай, хоть мелкую, а чтоб звенела!» Он остановился, задохнувшись от быстрой ходьбы и шальной мысли. «Кстати… Никто пока не знает, что грабитель оставил кучу денег. Может поживиться, за его счет? Прикарманить остаточек?» Шубин покачал головой и снова пустился в погоню. «Нет, вздор! Это же с кассиром придется делиться. Иначе выдаст, мелкий гнус! Но если пополам забрать, все равно по три тысячи выйдет на брата. Стоит рискнуть? Заманчиво…» Он сбился с шага, задышал быстро и судорожно, словно вот-вот свалится замертво. «Нет, пустое. В сберегательной кассе уже вовсю протокол составляют, а значит никак не можно украсть. То есть, можно, конечно, но придется еще на долю квартального отложить, да городовым отсыпать. Не так много в итоге достанется, чтоб на каторгу за это идти. Да и со службы попрут непременно». |