Книга Златорогий череп, страница 71 – Стасс Бабицкий

— О, портерная! — и устремился в боковую улочку, приговаривая на ходу. — По глоточку, а? Заодно и отдохнем маленько. Умаялись ведь бродить!

Окна бревенчатой избы подмигивали прохожим — один ставень закрыт, создавая приятный полумрак внутри, другой — нараспашку, чтобы все могли увидеть надпись на стекле: «Кружка за 5 копеек! Две кружки за 9 копеек!» Дубовая дверь украшена резьбой: полкан с бородой в три локтя топчет копытами крылатого волка с головой мужчины в завитом парике. Очевидно, художник черпал вдохновение в том же самом заведение, большими пенными кружками. Никаких надписей над входом не наблюдалось, да и ни к чему они — наливают ведь не только грамотным, картинки достаточно. На круглом щите красный рак вынырнул из серебристой чарки, а в клешнях держит по бутылке пива. Заходи, честной народ!

У крыльца топтались две бабульки в платках. Приметили Митю. Заголосили, но не взахлеб, а по очереди, в заранее оговоренном порядке.

— Картофель горя-а-а-чай! — старуха приоткрыла корзинку, выпуская душисто-укропное облачко пара. — Не желаешь, касатик? Яйца печеные опять жа имеются.

— Огурчиков возьмите. Полдюжины на копейку, — у этой корзинка с промокшим дном, с которого срываются соленые капли. — Берите, у меня ядреныя. Будете довольны!

— Да нам ни к чему, — почтмейстер увернулся от заступивших дорогу торговок. — Мы же по глоточку всего.

— Смотри, касатик, не пожалей опосля! — картошечница сплюнула под ноги, кольнула хищным зраком Мармеладова, а на доктора и вовсе не взглянула.

— Ого, какие тут привратницы, — хохотнул Вятцев, пригибаясь в дверях, чтоб не удариться о притолоку. — А за стойкой, поди, шикарная мидинетка^[33] сидит. Для контрасту.

Про контраст угадал, но в остальном ошибся. Буфетчица оказалась огромного размера жабой, втянувшей уродливую голову в кружевной воротник. К нижней губе прилипла папироса, которой она поминутно затягивалась, а дым выпускала через ноздри с шумным «фырхш-ш-ш». Индиговый балахон скрывал расплывшуюся фигуру, но студенистые руки со вспухшими венами выставлял напоказ. Пантагрюэльша не спешила приветствовать посетителей: сами подойдут, не переломятся. А обидятся — скатертью дорога!

Мите захотелось немедленно уйти, но желание утолить жажду все же пересилило.

— «Золотой ярлык» есть? — спросил он деловым тоном, подойдя к стойке.

— Есть-то он есть, да не в любую глотку захочет влезть! — голос у жабы был тонкий, хотя и с хрипотцой. — Нам с Трехгорки привозят в бутылях. Фырхш-ш-ш. Кажная встанет тебе, гусарик, в четырнадцать копеек.

— Бутылка надежней. Хоть и дороже, зато не балованное.

— Вроде усы уже седеют, а понимания не имеешь. Ты лучше на те же деньги возьми сразу две кружки, и на сдачу — так уж и быть, — «мерзавчик» добавлю. Фырхш-ш-ш. Чтоб покрепче шибануло.

— Ах ты, ведьма! Водкой из-под полы торгуешь? Угоришь через это дело, как есть угоришь.

— А ты что ли городовой? — огрызнулась жаба. — Кокардой не вышел Нифонтовну стращать!

Она облизнулась, прилепила к губе новую папироску. Долго чиркала спичкой. Закурила и сказала примирительно:

— Так что, наливаю две кружки? Фырхш-ш-ш. У меня хорошее, «Венское» да «Староградское».

— Э-э-э, давай какое потемней! И закусить. Раков нет?

— Ишь, раков ему! — всплеснула холодцами тетка, нарочно повышая голос, чтоб повеселить немногочисленных завсегдатаев. — Раки сейчас не по сезону. Вот, держи.