Книга Аки лев рыкающий, страница 48 – Стасс Бабицкий

— Три момента. У вас на больших и указательных пальцах много мелких шрамов. Такие отметины бывают у докторов, которые лечат людям зубы. Вас часто кусают пациенты, особенно малолетние — умудряются аж до крови. По этим знакам установить профессию было нетрудно.

Г-н Мармеладов говорил без хвастовства и позерства, но от этого разоблачения не становились менее впечатляющими. Мне подобные игры разума казались волшебством. Хотя после его объяснений все оказывалось таким простым, но попробуйте повторить сей трюк самостоятельно — ничего не выйдет.

— Далее я обратил внимание на ваш костюм, — продолжал сыщик. — Одеты вы траурно, отсюда можно вывести, что еще и полгода не прошло, как вы потеряли близкого человека. Обручальное кольцо носите не на пальце, а на шее. На одной тесемке с крестиком. Так обычно поступают вдовцы, которые не могут забыть любимую жену.

— Ах вот оно что… Верно! Луиза же нам рассказала про доктора, у которого Осип увел жену! — догадался князь, что после столь явных подсказок было уже совсем не трудно. Впрочем, его восклицания никто не заметил.

— Таким образом, мы установили причину, толкнувшую вас на убийство Осипа, — припечатал г-н Мармеладов. — А орудие угадать нетрудно. Вы сжимаете эту железяку, поскольку уверены, что ею можно сбить человека с ног. Стало быть, уже проделывали подобное, и готовы замахнуться снова.

Городовой при этих словах сощурился и положил руку на эфес сабли.

— Ну-ка не балуй! — внушительно рявкнул он.

Зеваки, предчувствуя скорую драку, мигом потеряли интерес к автомобилям и выстроились вокруг нас шумливым хороводом.

Доктор посмотрел на полицейского, потом на сыщика, обвел невидящими глазами толпу и в сердцах отбросил гаечный ключ.

— Вы правы, — выдавил он. — Осип соблазнил мою жену и тут добавить нечего.

— Что значит — нечего добавить? — возмутился князь.

— А вам нужны подробности? Какие словесные кружева заплел этот подлец? Что обещал Тильде, уговаривая сбежать с ним? Когда он впервые поцеловал… — скрежет зубов скомкал последнюю фразу, но потом в голосе обманутого мужа появилась язвительная нота. — Простите великодушно, я ничего об этом не знаю и знать не хочу!

Г-н Щербатов отвернулся и несколько секунд изучал белоснежную колокольню с высоким шпилем.

— Вы не так поняли, — произнес он после паузы. — Скабрезные моменты нам вовсе не интересны. И если я невольно разбередил душевные раны, то именно мне следует просить у вас прощения. Однако та часть истории, где фельетонист погубил вашу супругу, должна быть озвучена.

— Иначе нам не понять всю глубину вашей боли, которая, безусловно, оправдывает нападение на велосипедиста, — добавил Пузырев, не скрывая своей симпатии к этому человеку.

— И назовите уже свое имя! — проворчал князь, весьма недовольный тем, что его перебили.

Незнакомец молча разглядывал тот же самый шпиль. Мне показалось возможным угадать его размышления: бежать некуда, да и нет желания убегать, однако стоит ли доверять свои тайны чужим людям? Опорочить память погибшей жены излишними подробностями ее адюльтера, но при том раскрыть всю низость поступков Осипа? Или унести их с собой в застенок, на каторгу, а там, глядишь, и в могилу? Наконец, решился. Снял кепи и вытер испарину со лба.

— Что ж, может вы и правы. Где же каяться, как не на людной набережной. На миру и смерть красна, — горько усмехнулся он. — Меня зовут Игнатий Петрович Терентьев. Мое имя не печатают в газетах. Я не жуир^[18], не богач и не вельможа. Оттого мы и не знакомы, князь, и никогда не имели бы шанса встретиться, кабы не это убийство. Я самый обыкновенный земский врач, и хотя свою работу делал всегда хорошо, наград не снискал. Серое пятно, пустой и ничтожный человечек. Так называла меня Тильда. Она скучала в Звенигороде, в нашем скромном доме. Ей хотелось блистать в светском обществе, выезжать в оперу, беседовать с известными поэтами, позировать модным художникам для портретов. А тут я, с вечными разговорами о гнилых зубах. Я сам виноват, господа, что жена увлеклась первым встречным пройдохой и повесой. Мне надо было пойти навстречу, переехать в Москву и завести солидную клиентуру. Открыть наш дом для богемной публики. О, Тильда с огромной радостью обустроила бы литературный салон и собирала бы каждый вечер друзей, для чтения романтических книг по ролям… Она нуждалась в этом, а я не замечал. Упертый дурень! За то и поплатился.