Книга Невинная помощница для альфы, страница 125 – Алиса Линд

Мы еще какое-то время ходим по кругу, выбирая удобный момент для нападения, но оба слишком хорошо умеем драться, к тому же я учился у Бартоломея. Он в схватке явно лучше меня, но давно этого не делал.

В мозг врывается мысль Шоны — она заметила, что мой противник делает более короткий шаг левой задней лапой. Понятия пока не имею, как это использовать, но принимаю к сведению.

Вскоре и сам замечаю, что Бартоломей будто припадает на левую заднюю лапу. Это настолько сложно увидеть, что сам я вряд ли бы смог это разглядеть. Похоже, последствия давней травмы. Когда-то Бартоломей тоже дуэлился. В голову приходит мысль — укусить его за эту ногу. Шона подсветила слабое место, значит, стоит воспользоваться. Ты пожалеешь, что связался, Бартоломей!

Трэй

Бартоломей словно пытается взять меня измором. Мы лишь кружимся по площадке, он не нападает. Выжидает. Это тоже тактика — выбесить противника, чтобы тот совершил ошибку. Но я на это не поведусь. Честно выбираю момент для нападения и, когда Бартоломей поворачивается удобно, чтобы прыгнуть и вгрызться ему в лапу, разыгрываю свою козырную карту.

Смыкая челюсти у него на ноге, ощущаю, как клыки рвут шкуру и погружаются в сухожилия. В ушах звучит полный боли рык. На языке его кровь. Кровь самого могущественного волка в США. Чувство превосходства разливается по телу, бежит мурашками, сердце пускается в торжествующий скач. Бог перестает быть богом, стоит лишь раз пустить ему кровь. Бартоломей перестал быть самым главным. Теперь он просто волк, который волей случая оказался во главе всех остальных.

Быстро отпускаю его лапу и отпрыгиваю — не дожидаясь, пока он меня укусит в ответ. К тому же, у меня не было цели ломать ему кости. Хотя, судя по заторможенной реакции, он слишком давно не испытывал вот такой боли — простой физической, которая вызывает настоящие, биохимические реакции, а не эфемерные, нравственные.

Мы снова на расстоянии нескольких футов. Бартоломей злобно смотрит на меня, воинственно скалит пасть, но теперь ощутимо хромает. Может, мой выпад и похож на подлый шакалий, но здесь не Олимпийские игры, на войне все средства хороши. Мне нужно измотать его, чтобы в конце концов повалить и придавить к земле. И не давать подняться, пока он не взвоет.

Чувствую запах обреченности, хотя Бартоломей все еще готов сражаться. Старик, тебе лучше было бы сдаться. Но я знаю, что этого не будет. Он слишком горд и будет держаться до последнего.

Совершаю новый наскок. Раненый противник становится медлительнее, закономерно не успевает уйти от атаки. Я бью его лапами по спине в районе лопаток, но он остается стоять — слишком крепкий, чтобы я мог вот так просто переломить ход драки. Зато, воспользовавшись моим открытым положением, он вцепляется зубами мне в ребра под лапой.

Больно, черт! Сдерживаю рык, но прямо физически ощущаю, как в кровь впрыскивается новая порция адреналина. Бартоломей сжимает челюсти, рвет шкуру. Не отпускает. Чтобы вырваться, мне придется рухнуть на пол, и он скорее всего выдерет шмат плоти. Но иначе мне не спустить лапы на землю и не расцепиться с ним.

Или… Развожу передние лапы и, изловчившись, вгрызаюсь ему в лопатку. Твоя очередь думать, как освободиться, Бартоломей! Он резко дергается в сторону. Вырывает часть шкуры с моих ребер, но оставляет мне на память такой же шмат шкуры с лопаток. Обменялись.