Книга Жемчужина фейри. Книга 2, страница 49 – Галина Чередий

Ну, гостьей еще нормально. В личные вещи с ходу не определил, и это радует. А насчет вопросов…

– Где Кокс?

Едва переступив порог и ужасно неохотно выпустив из своих едва не скрючивающихся от жадности рук Снежку, я незаметно наложил полог беззвучности на свои покои и активировал магический запор дверей. Конечно, ни деспота, ни Дану, пожелай они войти, мои ухищрения не остановят. Но вот Эдну – очень даже. А то я по лицу Илвы не понял, что она первым делом помчится докладывать нашей Мне-до-всего-есть-дело даме. И как следствие – Эдна сразу появится на моем пороге и попытается отобрать внимание моей ка-хог, а то и вовсе ее всю. Не-е-ет, со мной этот номер не пройдет. Пусть приходят, долбят в дверь, потом бегут к Грегордиану, уговаривают вскрыть запор своей волей владетеля, ждут пока он дела закончит (а я уверен, что архонт найдет их немало – и все не терпящие отлагательств, ведь сам мужик и понимает), а потом уж врываются и попробуют «спасти» Снежку от такого-сякого меня.

– Предполагаю, что твой друг сейчас прекрасно проводит время так, как предпочитает это делать обычно. По крайней мере, он волен делать это, – ответил, облизав пока только лишь голодным взглядом мою жемчужность, предлагая ей жестом последовать в купальню.

Ее испачканная, местами порванная и изначально мешковатая с чужого плеча, одежда не была в состоянии мне помешать уже видеть мою ка-хог обнаженной, как будто была совершенно прозрачной.

– Он свободен? – обрадовалась Снежка, вызвав на удивление меньше раздражения этим, чем вроде бы должна, и обвела взглядом купальню. – Надо же… у тебя прямо вип-апартаменты, как погляжу. Кругом антиквариат, да еще и личный бассейн.

Покои деспота, включая и купальню, были в темных цветах. Для своей же я выбрал многогранный, насыщенный терракотовый и уже предвкушал вид восхитительного жемчужно-белого совершенства в объятиях идеально прозрачной воды, заполняющей чашу цвета теплой живой глины. А потом и в моих – и уже станет плевать на все вокруг.

– А я с самого начала тебе говорил, что не нищий оборванец, и со мной ты будешь окружена роскошью и максимальным уютом.

– Как и все до меня?

А вот такой поворотец нам в разговорах не нужен, ведь способен превратить даже весьма покладистую женщину в дикую фурию за минуту, не говоря уже о моей ка-хог. Ее покладистой и так-то не назовешь, да еще и фразы какие-то неуместные о невозможности впредь для меня получить доступ к ее телу звучали.

– Никому, бывавшему тут до тебя я не был рад настолько, – ответил, ничуть не покривив душой, и, поддавшись порыву неестественной честности, продолжил: – Знаешь, мы можем и правда потратить сейчас уйму времени на разговоры, споры и даже скандал вместо ласк, которых хотим оба действительно. Но в любой момент может явиться кто-то, у кого есть власть снова разлучить нас, и вот тогда выбора говорить или же делать то, чего страстно желаем, уже не будет.

Снежка постояла, пристально глядя мне в лицо с минуту, и только по все более заметному трепетанию ее тонких ноздрей я мог догадаться о направлении ее мыслей. Очень правильном. А еще я любовался. Растрепанными волосами цвета едва-едва позолоченного солнцем снега. Глазами – бездонными озерами нереально сиреневого тумана. Кожей цвета драгоценного перламутра, настолько нежной, что и взглядом ее касаться было, казалось бы, боязно. Росчерки царапин на ней – последствия путешествия – чудились натуральным кощунством, за которое кого-то хотелось покарать, но при этом изнутри и жрало дикое искушение раскрасить это совершенство собственными следами рук и губ.