Книга Жемчужина фейри. Книга 2, страница 51 – Галина Чередий

– Ох! – выдохнула Снежка, откинула голову и посмотрела мне в лицо пьяно. – Чуть потише, громила, кости мне переломаешь!

И потянулась за новым поцелуем, схватившись за мои предплечья и заставляя ослабить захват, в котором я ее действительно стиснул. Но я отказал этим ее, уже истерзанным мною и пылающим, губам, подхватил вокруг талии и рывком усадил на край купальни, сразу же вклиниваясь плечами между ее ног и вынуждая открыть мне еще не исцелованные. А заодно и скрыл то, что сотворил с моей полной готовностью внезапный и неизведанный мною прилив эмоций. Не давая ни секунды на реакцию, втерся ртом в средоточие жаркой чувственности, вторгся пальцами туда, куда вот-вот ворвусь-вольюсь уже возвращающим позорно утерянную твердость членом. Да к проклятым созданиям все, сейчас есть только дурманно-пряный вкус, бьющие по разуму хриплые вскрики, жгущая меня заживо мощная дрожь в изогнувшемся великолепнейшей дугой чистого наслаждения любимом теле.

Снежка еще вся содрогалась, а я стянул ее обратно и насадил на себя, скрипнув зубами от сжатий ее внутренних мышц. Загреб короткие пряди на затылке, сжал без жалости ягодицу и отпустил окончательно сжигающий изнутри лютый примитивный голод. Вбивался, натягивал на себя, упиваясь сначала моментом ее полной расслабленности после первого оргазма и собственной вседозволенности. Скалился и хрипел торжествующим монстром, ощутив острые импульсы боли, когда моя жемчужина стала царапаться и кусаться, разгоревшись от моих свирепых вторжений опять. Ослеп и задохнулся в пламени ее нового оргазма, и кончил сам, излив весь свой неимоверный кайф до капли в мою Снежку и огласив купальню протяжным рыком, что заметался между каменными стенами, которые многому были свидетелями, но вот такому – никогда.

– Ты голодна? – извлечения моего бессильного тела из воды я не уловила, но вот невесть откуда взявшийся поток теплого воздуха, моментально высушившего не только кожу, но и наши волосы, заставил вздрогнуть.

– Угу, поесть бы не отказалась, – снова откинула голову на грудь куда-то перемещающего меня Алево и прикрыла глаза, стремясь максимально растянуть смакование ощущения только что пережитой эйфории. Дважды причем.

Оказались мы в роскошной огромной спальне, прямо как с рекламных фоток дорогого отеля: широченная кровать с вычурной высокой спинкой, резными столбами по углам (небось для тех самых пресловутых зарубок), поднятым сейчас балдахином и широкой скамьей в изножье, одна стена – сплошь распахнутые окна с красиво колышущимися бледно-оранжевыми тончайшими занавесями, вместо подоконника еще одна сплошная лежанка с кучей подушек всевозможных форм, пол устлан толстыми шкурами в роли ковров, несколько изящных, прямо-таки паутинно-хрупких на вид столиков с графинами, бокалами и вазочками с какими-то угощениями.

Алево не уложил меня на постель – улегся сам, вытягивая меня поверх своего мощного тела, и подтянул чуть выше, располагая животом прямо на своем снова твердеющем приборе. Терся лицом о мою макушку, оглаживая-лапая повсюду куда дотягивался. И дышал, раскачивая меня на своей широкой груди, отчего накатило такое незнакомое прежде ощущение умиротворения. Как если бы я почти захотела растянуть это состояние и сам момент очень-очень надолго… остаться в нем насовсем… Глупость какая-то.