Книга Все началось с развода, страница 86 – Анна Томченко

Я колесил по городу, не зная, куда приткнуться, а потом остановился напротив какого-то бара.

Время было ещё не настолько позднее, чтобы он открылся, но я все-таки зайдя внутрь сел возле барной стойки и попросил текилу. Один шот за другим летели внутрь.

Анестезия работала.

Скоро начали подбираться люди, звенела музыка, в баре заиграли разноцветные огни, я понял, что меня ведёт, голова плывёт. И снова звонки от Эллы. Один за одним.

И я даже их не мог игнорировать. Потому что просто хотелось разбить телефон.

Но потом вдруг на экране высветилось имя жены.

Я поспешно схватил мобильник, зажал второе ухо ладонью, чтобы слышать Алёну, чтобы знать, что она мне скажет, а в трубке висела тишина.

— Элла родила, — произнесла хрипло и тяжело Алёна, и я ощутил, как у меня сердце бухнуло куда-то в низ живота:

Я приоткрыл рот, выдыхая алкогольный воздух из себя.

И услышал тихий всхлип.

Я только успел набраться мужества сказать Алене ‚ что это ничего не значит, как вдруг в трубке прозвучал мужской голос:

— Ален, я рубашку скинул там. Жду когда ты снимешь платье.

54.

Альберт

Я хотел ещё что-то сказать, но на части разорвало от неизбежности.

А на губах был привкус её кожи.

Хотел орать так, чтобы меня было слышно не только в прихожей, но и по всему дому, а потом очнулся.

Вокруг музыка долбила, била по ушам.

Она там с другим.

Навсегда моя и безумно чужая.

Я первым положил трубку.

Показалось, как будто бы песок в глазах. Ощутилось, как будто бы сердце на барной стойке.

Я рубашку скинул. Ты когда платье снимешь?

Всего лишь несколько слов, которые картечью пробили мне грудь.

Я потянулся, убрал мобильник за пазуху в карман.

— Эй, парень. — Хрипло произнёс я, толкая бокал по стойке, — повтори.

Он повторял до тех пор пока музыка не зазвенела в ушах, пока не стало абсолютно пьяно и хмельно, и на танцполе я, запрокинув голову орал и танцевал.

И какие-то девчонки вокруг крутились.

— Ну ты отжигаешь. Слушай, тебе сколько лет? Ты, блин, прям вообще огонь, —смеялась блондинка, прыгая рядом со мной на стул.

— Да какая, к чертям, разница? Я же не спрашиваю, сколько тебе лет. — Смеясь, отвечал я.

— А ты че такой весёлый? — В ответ долетало до меня от блондинки.

— Батей стал.

— Ого, блин, давай выпьем!

— В третий раз, — крикнул я, стараясь переорать музыку, девчонка захлопала в ладошки, подтянулись две её подружки, которые тут же сразу оказались в теме—Батей стал, батей стал, прикиньте. В третий раз, — хрипло сказал я, ощущая, что в груди давно не колотилось сердце.

Смеялся, веселился, хлестал бокал за один за одним.

— Любовница родила. — Наконец-то, признался во всеуслышание, девчонки напряглись, но я махнул рукой.

Дерьмово, настолько дерьмово, что за бушующим огнём, за танцами, за алкоголем я прятал себя настоящего, того, кто загибался в темнице собственных грехов. У которого на руках висели кандалы.

Кандалами этими были ребёнок, рождённый сегодня.

Орать хотелось, срывая голос, снова врывался на танцпол, понимал, что в моём возрасте уже нельзя, нельзя так отчаянно веселиться, нельзя так отчаянно дуреть, а на самом деле я ведь просто сходил с ума.

А на самом деле я ведь просто не знал, что теперь делать.

Она же.

Она же была моей самой верной. Самой честной.

С именем её засыпал, с именем её просыпался.

А теперь она чужая.