Книга Бывший. Цена твоей любви, страница 19 – Марта Макова

– А мама? – выдавила из себя, уже предчувствуя ответ. Сердцем понимала, что её в этом новеньком доме нет. Не ощущала её присутствия, не видела ни одной вещи, принадлежавшей ей.

Катька стрельнула испуганным взглядом на Гришу и тут же отвернулась, пряча слёзы, а моё сердце остановилось.

– Мамы нет, сестрёнка. Три года, как умерла. – крепкая ладонь легла на плечо, сжала его.

Я хватала воздух открытым ртом. В груди было нестерпимо горячо, так, что ни вздохнуть, ни выдохнуть этот жар не получалось. Слёзы брызнули из глаз, словно я и не рыдала сегодня полдня. Кажется, они сочились из каждой поры моего тела. В одну секунду я с ног до головы покрылась холодной испариной.

Прикрыла рот ладошкой и замотала головой. Нет! Нет! Хотелось кричать, выть во всё горло, но получалось только задушено мычать.

– Расскажешь? – Катюха присела рядом со мной на кровать. Такая смешная с этим круглым пузиком, распухшим носом и пигментными пятнами на лице.

Когда я ходила беременная, меня такая беда миновала. Может, потому, что этот период попал на холодные месяцы и солнце в столице появлялось нечасто? Или потому что я была белокожая, в отличие от жгучего брюнета брата, пошедшего в породу нашего отца-грека, а я была вся в маму – светлоглазая блондинка. Катюха тоже смуглянка, как большинство южан, в крови которых намешано много генов разных народов.

Воспоминания о беременности и потерянном ребёнке привычно обожгли, отозвались застарелой болью, тяжестью в груди. Я глубоко вздохнула, сжала пальцами переносицу, это всегда помогало удержать слёзы.

Поднос, на котором стояли чашка с горячим чаем и тарелка с бутербродами, остался на прикроватной тумбочке, а мы с подружкой обнялись, как в детстве, ища друг в друге сочувствия и даря поддержку.

– Что рассказывать, Кать?

– Всё, Лир. Я ведь думала, что больше никогда не увижу тебя. Да что я только не думала! Что тебя похитили и продали в сексуальное рабство. Знаешь, сколько таких историй по телевизору рассказывают и пишут в интернете? Что ты погибла, тебя убили. Какой-нибудь таксист в Москве изнасиловал и задушил. Или ещё что-нибудь случилось. Страшное. Ты же пропала бесследно. Никаких весточек за столько лет. Ты не могла, да, Лир?

– Я попала в аварию, Катюш, и потеряла память. Ничего не помнила четыре года.

Рассказывать кому-то подробности моего исчезновения брат запретил. И Кате тоже. Чтобы не волновать её.

Вчера после горячего и несущего облегчение душа, под которым я проплакала целый час, мы долго разговаривали с братом. Катьку, принёсшую ко мне в комнату коробку с медикаментами, чтобы обработать пострадавшие ноги, Гриша просто выставил за дверь. Ни к чему ей лишние переживания.

С братом мы говорили долго, до глубокой ночи. Я рассказала ему всё, даже то о чём по глупости боялась признаться четыре года назад. О романе с Борисом, о моей любви, о беременности и родившимся мёртвым ребёнке. И о том, что случилось со мной потом. Что Диана пыталась убить меня. Об амнезии, о дяде Лёше и тёте Марине, спасших меня, приютивших у себя после больницы и ставших мне семьёй. О Леоне. О том, как память вернулась ко мне, как бежала из особняка братьев, боясь очередной расправы над собой.

Гриша внимательно слушал и не перебивал. Хмурил густые брови, стискивал зубы, сосредоточенно смотрел в тёмное окно, обдумывая мой рассказ.