Книга Миллиарды Арсена Люпена, страница 81 – Морис Леблан

Вот почему я хотел, чтобы эта история была изложена честно и без прикрас. Не могу сказать, что всегда вел себя с абсолютной непогрешимостью. Зов сердца не затмевал мой разум. Моя тактика соблазнения потерпела полное фиаско. И, признавшись в этом, я, возможно, заслужу снисходительность тех, кого донельзя (и справедливо) раздражает число моих достоинств и побед.

Еще одно. Жозефина Бальзамо, к коей я испытывал сильнейшую страсть на двадцатом году моей жизни, выдававшая себя за дочь графа Калиостро – знаменитого самозванца восемнадцатого века – и утверждавшая, будто получила от него секрет вечной молодости, в романе не появляется^[4]. Не появляется она по причине, важность которой читатель оценит сам. Но с другой стороны, как избежать имени этой женщины в названии истории, если ее образ отбрасывает на описанные происшествия трагическую тень, если любовь переплетается здесь с ненавистью, а месть окутана тайной?

Прекрасное январское утро, когда морозный воздух пропитан уже ярким солнцем, дарит людям радостное возбуждение. В холоде зимы начинает ощущаться дыхание весны. Дневные часы становятся длиннее. Только что народившийся год возвращает в юность и вас. Очевидно, именно это и чувствовал Арсен Люпен, прогуливаясь по бульварам в одиннадцатом часу.

Он шел пружинистой походкой, приподнимаясь на носках немного больше, чем требовалось, словно выполняя гимнастическое упражнение. Каждый шаг левой ноги сопровождался глубоким вдохом, который, казалось, удваивал объем его грудной клетки, и без того впечатляющий.

Голова слегка откинута назад. Поясница выгнута. Никакого пальто. Лишь легкий летний костюм серого цвета, и под мышкой – мягкая шляпа.

Лицо, которое, казалось, улыбалось всем прохожим, но в особенности представительницам женского пола, если они были хоть мало-мальски хорошенькими, принадлежало господину, бодро приближавшемуся к своему пятидесятилетию, а то и пересекшему уже этот рубеж. Однако, глядя на него со спины или издали, никто не угадал бы его возраст – настолько он был подвижен, строен и элегантен; да этот щеголь, пожалуй, и оскорбился бы, дай ему кто-то больше двадцати пяти лет.

«И то! – думал он, любуясь своим изящным силуэтом в стеклянных витринах. – Сколько юношей могло бы мне позавидовать!»

Что уж точно могло вызвать всеобщую зависть, так это его ощущение собственной силы, уверенности в себе, да и вообще все то, что выдавало в нем физическую гармонию, нравственное здоровье и огромное удовлетворение своим отменным желудком, добросовестным кишечником и безупречной совестью. Благодаря этому можно шагать вперед с высоко поднятой головой.

Отметим также, что его бумажник был туго набит, а в заднем кармане лежали четыре чековые книжки разных банков и на разные фамилии и что чуть не повсюду во Франции – в надежных тайниках, в руслах рек, в пещерах и в недоступных горных расщелинах – у него хранились золотые слитки и мешки с драгоценными камнями.

И это еще не говоря о кредите, который предоставлялся ему во всех уголках земли, независимо от того, как его звали: Раулем де Лимези, Раулем д’Авенаком, Раулем д’Эннери или Раулем д’Аверни – простые скромные имена добропорядочных провинциальных дворян. Сейчас он как раз проходил мимо Провинциального банка, где ему нужно было выписать чек на крупную сумму на имя Рауля д’Аверни. Он вошел, провел операцию, затем спустился в банковский подвал, подписал ордер и направился к сейфовой ячейке, чтобы забрать из нее некоторые документы.