Книга Китайская гувернантка, страница 89 – Марджери Аллингем

“Оракул”, - гласила надпись. “Оракул. Oracle. Оракул.

Именно в тот момент, когда она на самом деле смотрела на слово в суеверном изумлении, из шума внезапно вырвалось единственное понятное имя.

“Бэзил Киннит!

Она услышала слова так ясно, как если бы они были фразой на родном языке среди потока иностранной лексики.

“Бэзил Киннит!

Не было никакой возможности определить, кто произнес эти слова. Это мог сказать любой из двоих за прилавком, или это могло исходить из любого из окованных медью глоток, кричавших о ней.

“Бэзил Киннит”, - сказал оракул.

Она бросила на стол шестипенсовик, взяла свой журнал и выбежала на воздух. Когда она снова вышла на свет, кошмар магазина отступил, и реальность обрушилась на нее, как утро.

“Но такого человека не существует”, - сказала она вслух. “Такого человека вообще нет”.

Просьба советника Корниша о немедленном собеседовании была настолько неожиданной, что суперинтендант Люк приложил все усилия, чтобы немедленно ее удовлетворить, и встретился со своим собеседником в одной из частных комнат для допросов. Это был квадратный, строгий офис, где письменный стол был очень широким и очень массивным. Слишком широким, чтобы через него можно было перегнуться, слишком прочным, чтобы его можно было перевернуть. И все же комната была достаточно приятной, с видом на грей-ривер.

Они разговаривали уже несколько минут, и Люк сидел, тыча многострадальной ручкой в лежащую перед ним промокательную бумагу. Он был очарован, его стриженая голова была наклонена набок, черные глаза устремлены в одну точку, а плечи, которые были такими широкими по сравнению с узкими бедрами, сгорбились, когда он рисовал на папке.

Советник Корниш откинулся на спинку стула напротив, ноги вместе, руки сложены на коленях, голова склонена в традиционном жесте смирения. Это была неосознанная поза. Люк наблюдал за ним, как кошка, и решил, что этот человек настоящий. Он действовал под сильным принуждением, исходя из глубоко укоренившегося чувства долга, и источник его фанатизма был раскрыт. Его чувство вины на время утихло, его агрессивность исчезла. Он приносил свою жертву совершенно спокойно.

“Нам придется проверить каждый пункт”, - сказал Люк. “Ты знаешь это, не так ли?”

“Полагаю, да”. В этом не было тайной угодливости. Полицейский прислушивался к этому. “Погрязший в грехах мученик”, как он называл таких людей, был одной из его личных ненавистей. Он с облегчением заметил, что Корниш просто сожалеет.

“Будь как можно проще со всеми нами”, - была его единственная просьба.

Люк предложил ему сигарету. “Не беспокойтесь об этом, сэр. Мы не такие зажатые, как о нас говорят. По крайней мере, мы пытаемся. Ну вот, ты провела три часа с этим мальчиком и думаешь, что он мог бы стать твоим. Это твое первое замечание?”

“Не совсем. Мне хотелось бы думать, что он был моим. В этом опасность. Но так это или нет, не причина моего визита к тебе”.

Люк кивнул. “Я ценю это. Ты просто излагаешь его историю такой, какой ты ее знаешь, плюс определенные сходства?”

“Да”.

“И вы никогда не слышали эту историю — в отношении юного Тимоти Киннита, то есть — до сегодняшнего дня, когда ее рассказала вам мисс Флавия Айхесон, когда она убеждала вас дать показания от его имени? Ты думаешь, она не понимала, что эта история может иметь для тебя какое-то значение?”