Книга Преступление в Блэк-Дадли, страница 57 – Марджери Аллингем

Однако осторожность, с которой он прикрыл за собой дверцу, свидетельствовала о беспокойстве: их голоса могли услышать в комнате, из которой они бежали.

Первым заговорил Крис Кеннеди. Он слегка покраснел и пытался сдержать волнение, что указывало на то, что раненая рука больше не доставляла ему беспокойства.

– Теперь, когда все мы здесь, – сказал он, – можно перейти к делу и разработать план, который поможет нам выбраться отсюда и воздать должное этим негодяям. Я за то, чтобы бороться.

– Эй, подождите-ка минутку, сынок, – насмешливо протянул Мартин Уотт. – Сначала о главном. Где вы пропадали, заблудшие души? – обратился он к Мегги и Эббершоу. – И как малыш Альберт нашел вас? Надеюсь, вы не ввязались в драку?

– Нет, все было весьма пристойно, – весело сказал мистер Кэмпион. – На моем пути возникла лишь одна дракониха с парой ласковых для меня. Большинство слов, что она говорила, я услышал впервые, – задумчиво добавил он.

Все, что Эббершоу счел нужным сообщить, он поведал очень быстро. Тем временем остальные гости тоже не сидели сложа руки. Мартин Уотт, который, похоже, назначил себя выразителем общего мнения, взял слово после Эббершоу:

– Мы тоже здесь в какой-то степени развлекались. Этот старый осел Долиш приглашал нас наверх по одному, дабы выслушать наш катехизис и историю рода до седьмого колена, а затем, после обыска карманов и сумочек, отпускал. Он также запер нас в большой гостиной и еще раз обошел спальни. Старина Прендерби попытался наладить отношения со слугой, но ему ткнули дулом револьвера в живот. К девушкам отправили ужасную старуху-ключницу и полоумную горничную. И наконец, что не менее важно, Гидеон в обстановке строжайшей секретности зачитал нам самое веселое описание натуры своего приятеля, какое только можно себе представить. – При этом воспоминании легкая улыбка скользнула по его ленивому лицу. – По его словам, старик Долиш представляет собой нечто среднее между несколькими знаменитыми личностями: мистером Хайдом, Жилем де Ре и Наполеоном. Но, в отличие от них, он не так ловок. И я склонен согласиться с этой оценкой, – продолжал он, – но от этого не легче ни ему, ни нам! Ведь он все еще не может найти свою посылку, а мы не можем вернуться к своим семьям. Я сказал об этом Гидеону, но тот, похоже, меня не понял. Боюсь, он весьма глуп.

Эббершоу кивнул:

– Возможно, так оно и есть, но вот Долиш очень опасен. Должен сообщить, друзья, – продолжал он с внезапной решимостью в серых глазах, – что я поступил с вами не по совести. Я не сказал, что бумаги Долиша у меня – это на самом деле были бумаги – и что в первый день здесь я предал их огню. Вчера я признался Долишу в содеянном, но он мне не поверил.

Джордж замолчал и огляделся: бледные глаза Кэмпиона таращились на него из-за очков в роговой оправе; Уайетт смотрел с сочувствием. Остальные просто были удивлены и выражали одобрение.

– Вы знаете, что это были за бумаги? – с удивлением в голосе задал Кэмпион пришедший всем в голову вопрос.

Эббершоу кивнул:

– Записи были зашифрованы, но у меня на этот счет есть весьма толковая мысль. – И он в общих чертах обрисовал им свою идею.

Кэмпион слушал молча.

– Так вы их сожгли? – наконец задумчиво спросил он, а затем переключился на совершенно другую тему: – Интересно, дым от пятисот тысяч фунтов пахнет как-то по-особенному?