Книга Полиция на похоронах, страница 112 – Марджери Аллингем

В большой гостиной, освещенной последними лучами заходящего солнца, было светлее, чем ожидал Кемпион. Старая миссис Фарадей сидела совершенно прямо на своем кресле у камина. Она, как всегда, великолепно выглядела в своих роскошных кружевах, несмотря на свою хрупкость. На ее фоне особенно невзрачной и жалкой казалась фигурка тети Китти, сидевшей рядом. В ней до сих пор чувствовалось напряжение, связанное с участием в дознании в качестве свидетельницы, и ее морщинистые веки нервно вздрагивали.

Фезерстоун-старший, выглядевший дряхлее обеих женщин, и более, чем когда-либо, производивший впечатление монументальной развалины, сидел напротив них на таком расстоянии, с которого они, должно быть, виделись ему в виде расплывчатых силуэтов. Он с трудом поднялся на ноги, когда Джойс вошла в комнату, а следом за нею и все остальные.

Тетя Китти, от которой всегда можно было ожидать какого-нибудь нелепого поступка, от избытка чувств поспешила им навстречу, обхватила руками массивный торс дяди Вильяма и истерически заголосила:

— Милый, милый Вильям! Ты наконец спасен! Спасен!

Дядя Вильям, у которого нервы и так уже были на пределе, отшатнулся от нее.

— Не будь дурой, Китти, — раздраженно бросил он. — Я знаю, что играл роль козла отпущения, но не собираюсь оставаться им до конца моих дней, премного благодарен. — Он гордо прошествовал мимо нее и уселся в кресло.

Тетя Китти, видимо, обиделась и немного испугалась, вдруг оказавшись в одиночестве посреди комнаты. Она стояла, дрожа, пока Джойс не обняла ее за талию и не усадила у камина напротив тети Каролины.

Старый Фезерстоун откашлялся.

— Ну, — начал он своим низким и, может быть, излишне музыкальным голосом, — как я и говорил, миссис Фарадей, мы можем поздравить друг друга. Мы, конечно, должны быть очень признательны миссис Финч и ее работнику. Нам повезло, что мы их нашли, в особенности с учетом того, что вы, мистер Фарадей, нам ничем не помогали.

Дядя Вильям сердито посмотрел на него.

— Я же говорил вам, что был болен, — сказал он. — Похоже, ни до кого здесь это так и не дошло. Я был очень болен. И я все еще очень болен. Это дело чуть не свело меня в могилу. Но никто из вас, видимо, этого не понимает.

— Ну, конечно, Вилли, мы поняли, что ты болен. Как раз это нас и пугало, — проговорила тетя Китти прежде, чем Джойс могла этому помешать и, к сожалению, было совершенно ясно, что она имела в виду.

Дядя Вильям взорвался.

— Мне это нравится! — закричал он. — Двенадцать совершенно незнакомых людей заявили всему свету с полной определенностью, что я невинен, как младенец, а когда я вернулся домой, меня обвинила моя собственная сестра. Никто из присутствующих, кроме Кемпиона, не испытывает ко мне ни малейшего сочувствия. И я не знаю, с чем вы себя поздравляете, Фезерстоун. Это Кемпион отыскал всех ваших свидетелей. Поразительно! Он вычислил, где я был, когда я и сам этого не знал.

— Вильям. — Тетя Каролина, которая во время этой сцены сидела совершенно спокойно, следя черными проницательными глазами за выражениями лиц участников спора, не выдержала. — Вильям, — повторила она, — теперь не время быть неблагодарным. Если вы не чувствуете признательности за свое освобождение, то я чувствую. Подойдите и сядьте рядом со мной, пожалуйста.