Книга Полиция на похоронах, страница 58 – Марджери Аллингем

Девушка уловила выражение лица Кемпиона.

— Я знаю, о чем вы подумали, — сказала она. — Точно такое же впечатление эта комната производила на всех остальных. Эндрю любил изображать бедного родственника. Эта комната — тоже преднамеренное оскорбление, адресованное остальным членам семьи. Ему нравился комфорт не меньше, чем другим, и долгое время эта комната была одной из самых роскошных спален в доме. Около года назад Эндрю вдруг вбил себе в голову, что здесь все нужно изменить. Ковер был убран, обои со стен содраны, и комната приобрела теперешний свой вид тюремной камеры. Знаете ли вы, — сердито продолжила она, — что он специально приводил сюда гостей, чтобы показать им, как с ним плохо обращаются. Конечно, остальные члены семьи злились, но он был умнее их. Он знал, как произвести впечатление, что его вынуждают жить без удобств, а это, конечно, было совершеннейшей чепухой. У него был дар от природы — изводить людей.

Кемпион подошел к книжным стеллажам и осмотрел их. Книги стояли на полках, закрытых кожаными занавесками для зашиты от пыли. Названия книг его удивили. Собрание было довольно большим и состояло из известных книг определенного сорта. Литературный вкус дяди Эндрю, похоже, ограничивался классической эротикой, хотя были представлены и труды современных психологов. Кемпион, взяв с полки раннее издание книги «Пол и характер», обнаружил, что оно было собственностью эдинбургской медицинской библиотеки, похищенной, возможно, около тридцати лет тому назад. Поставив книгу на полку, он повернулся лицом к комнате.

Продолжая осмотр, он наткнулся взглядом на один из немногих предметов искусства, которые в ней находились. Это было рельефное изображение Лаокоона, старинная копия знаменитой группы, находящейся в Ватикане. Однако резчик вложил в эту работу что-то свое — вместо благородной отвлеченности оригинала в копии можно было увидеть впечатляющее изображение ужаса, который, несмотря на малые размеры работы, казалось, заполнял собой все помещение. Джойс вздрогнула.

— Я ненавижу эту вещь, — сказала она. — Тетя Китти обычно говорила, что она ей снится в страшных снах, и дядя Эндрю хотел, чтобы она повесила ее в своей комнате — чтобы к ней привыкнуть, по его словам. Он рассказывал ей кучу всякого вздора о победе воли над страхом, и почти уговорил взять эту вещь к себе. Он бы, возможно, этого и добился, если бы Джулия не пришла на выручку тете Китти и не одержала над ним верх. Она это любила. О, все они такие мелочные! Тетя Каролина строга, но в ней хотя бы есть величие.

Тем временем Кемпион продолжал бродить по комнате. Он заглянул в шкаф для одежды, открыл письменный стол, и, наконец, остановился перед туалетной стойкой. Издав какое-то восклицание, он взял с нее фотографию седовласого священнослужителя благостного вида. На фотографии была надпись: «Моему старому другу Эндрю Сили в память о каникулах в Праге. Вильфред».

Джойс заглянула через плечо Кемпиона.

— Это епископ, — сказала она. — Думаю, Эндрю втайне очень гордился близким знакомством с ним. Он обычно намекал, что они очень разгульно провели эти каникулы. Почему вы смотрите на эту фотографию? Этот человек вам знаком?

— Был знаком, — сказал мистер Кемпион. — Он умер, бедный старикан. Это ведь мой дядя, епископ из Девиза, причисленный теперь к лику святых. На него вовсе не похоже, чтобы он развлекался подобным образом в Праге, хотя не было во всем свете другого человека, который знал о ловле рыбы на мушку столько, сколько знал он. Но не это самое интересное в фотографии. Почерк и подпись не имеют ничего общего с почерком и подписью моего дяди. Это, несомненно, фальшивка.