Книга Смерть призрака, страница 117 – Марджери Аллингем

— Вам надо хоть немного поспать, — сказал он. — Отошлите всех посетителей и не принимайте никого. И откажитесь от всех деловых забот. Позабудьте о них!

Бэлл сверкнула на него глазами, как непослушное пухлое дитя.

— Не вас же мне выгнать, Алберт! — возразила она. — Я хоть надеялась немного набраться от вас ума-разума. А то старый доктор Пай говорил то же самое — бедный строгий дурачок! Мы всегда называли его «менспай^[5]» — «сладкий пирожок», и я ему сегодня утром сказала, что ему явно не хватает знания французского языка, чтобы оценить эту шутку, даже если бы у него вообще было чувство юмора! Я не желаю оставаться в постели! Подумаешь, температура! Я никогда с ней не считалась, когда была девушкой. Хочу пойти в ту галерею и забрать свои картины! Я не позволю, чтобы со мной разговаривал, как с маразматической размазней-старухой, какой-то напыщенный дурачок, заслуживающий хорошей трепки!

— Я не могу оставаться в комнате с такой аурой, — заявила донна Беатрис — Это меня просто душит.

Она величественно прошествовала к выходу, испустив тяжелый вздох перед тем, как закрыть за собой дверь.

— Ох, слава богу! — раздраженно проворчала миссис Лафкадио. — Эта женщина абсолютно ненормальная!

— Но почему бы вам от нее не избавиться? — не без логики осведомился мистер Кэмпион.

— Совсем?

— Именно. Отошлите ее куда-нибудь подальше. Это же очень тяжело — жить с леди, имеющей такие… э-э… убеждения!

— О нет, я этого не смогла бы сделать! — Она молодо посмотрела на него из-под накрахмаленного органди. — Она моя бедная старая подружка. И здесь вся ее жизнь. Джонни ей внушил какую-то липовую концепцию ее личности, и она с тех пор потеряла все ориентиры и вовсе сбилась с толку. Умирая, он сказал мне: «Бэлл, дорогая, не оставляй эту несчастную глупую Беатрис. Сделай это ради меня! Она ведь была так хороша когда-то! Нет, нет, я не могу ее отослать, но я рада, что она вышла из комнаты. А теперь, Алберт, вы должны всем им сказать, что я в полном порядке, отвезти меня в вашем автомобиле на Бонд Стрит и помочь забрать те холсты. Джонни бы ни секунды не колебался.

— Нет, Бэлл, вы не сможете этого сделать! — Мистер Кэмпион выглядел смущенным. — Вы должны предоставить вести это дело адвокатам, сами же сейчас должны поспать, иначе вы умрете.

— Чепуха, — отпарировала миссис Лафкадио. — Если бы Джонни был здесь, мы бы получили картины, продали их за сколько-нибудь и отправились на Капри тратить деньги. Я бы летом валялась на солнце, слушала бы его байки и вносила в них поправки. — Она помолчала немного и вдруг рассмеялась. — Впадаю в детство, дружок! Я отдаю себе полный отчет в том, что сейчас, когда я стара, все обстоит совсем иначе. И все же я забываю об этом, когда бросаюсь в бой. Алберт, помогите мне советом. Как мне быть? — Она откинулась на подушки, и лихорадочный румянец постепенно начал исчезать с ее щек. Теперь стало заметно, как она побледнела и осунулась. — Я не могу все возложить на адвокатов, — пожаловалась она, — потому что они советуют оставить его в покое. Видите ли, во всем этом есть какая-то неразбериха. Ведь Джонни полагал, что я буду иметь дело со стариком Салмоном, которого очень любил, и поэтому не оформил все как надо, а теперь, изучив все обстоятельства, адвокаты решили, что мы оба — Макс и я — одинаково ответственны за судьбу картин. Он не может ступить и шага без меня, а я не могу ничего предпринять без его согласия. И все это так досадно и скучно!