Книга Танцоры в трауре, страница 104 – Марджери Аллингем

Он улыбнулся. “Думаю, я исчезну”, - сказал он.

Сутане ничего не говорил. Теперь, когда он закончил свое выступление и снова, так сказать, ушел со сцены, его угрюмость вернулась, и он сидел безвольно, его суставы расслабились, выглядя как отдыхающая марионетка.

Кэмпион взял свою шляпу прежде, чем хозяин поднял взгляд. Сутейн не улыбнулся.

“Ты не понимаешь, старина”, - сказал он. “Я важная персона — настолько чертовски важная, что мне становится страшно всякий раз, когда я думаю об этом. Триста человек в этом театре зависят от меня. С танцующим Конрадом шоу не продлилось бы и недели. В Лондоне нет другой звезды, которая смогла бы выдержать это. Это зависит от меня. Затем есть белые стены. Садовники, Кэмпион. Служанки—Линда—Сара—Ева—Сок—Пойзер—старина Финни—медсестра — они все зависят от меня. От моих ног. Каждый раз, когда я смотрю на свои ноги, меня подташнивает от дурных предчувствий. Каждый раз, когда я смотрю на этот проклятый великий театр, я холодею от ужаса. От белых стен у меня переворачивается живот. Я боюсь этого. Я всех их прямо или косвенно поддерживаю, а я обычный бедный маленький парень, у которого нет ничего — да поможет ему Бог — кроме своих ног и своей репутации. Со мной ничего не должно случиться, Кэмпион. Мне не на что опереться. У бизнесмена есть своя организация и фирма, а у меня ничего нет. Я делаю это в одиночку. Теперь ты понимаешь?”

В этом обращении не было никакого искусства. Оно прозвучало без прикрас со всей остротой правды.

“У меня нет денег. Вся эта нелепая организация забирает каждый мой пенни, а я готовлю что-то потрясающее. Я иду, подпрыгивая, с развевающимися фалдами, как Элиза на льду. Если бы меня переехал автобус, мне было бы все равно — все было бы кончено. Я не должен был видеть аварию. Но если у меня случится нервный срыв, если я однажды потеряю самообладание… Я в ужасе, говорю вам. В ужасе!”

Он встал с туалетного столика и торжественно исполнил замысловатое танцевальное па. Его худощавое тело в темном утреннем костюме, который он не менял с похорон, задрожало в воздухе. Там были экстатические движения, такие неописуемые и приносящие такое удовлетворение. Вид его был забавным, стимулирующим и эстетически успокаивающим.

“Это все”, - сказал он, его вытянутое лицо сморщилось. “Это все, что у меня есть, и это зависит от моего разума, который подвергается атаке. Это все, что есть, и это поддерживает гору. Это головокружительный собор, балансирующий на шутке. Если в твоих силах что-то сделать, чтобы помочь мне, ты должен это сделать. Разве ты этого не видишь? Ты должен быть на моей стороне ”.

Это был экстраординарный призыв, на который совершенно не было ответа. Кэмпион держал шляпу в руке, но не пошел.

Через некоторое время они прошли по коридору в гримерную Конрада, где анемичный молодой человек помогал дублерше надевать костюм с белыми фалдами. Конрад был доволен собой. Несмотря на освещение, его лицо было неприлично красивым.

“Привет, Джимми”, - сказал он, - “как у меня дела? Все в порядке?”

“Звучит так. Тебя еще не видели”. Ненужная ложь прозвучала так естественно, что даже Кэмпион на мгновение в это поверила. Сутане продолжила.

“С вашей стороны было милосердно откопать Еву сегодня днем”.

Конрад наклонился ближе к зеркалу, перед которым он сидел.