Книга Танцоры в трауре, страница 162 – Марджери Аллингем

Ты спрячешься и позволишь всему разразиться?

В память о старых временах — Девушка с водяной лилией”.

Он сел, когда значение этой клички дошло до его сознания. Значит, это и было приглашением Хлои на собрание. В суматохе дня не было ни записки, ни поспешного слова, как он предполагал. Договоренность была достигнута тогда, у него под носом. Он понял, наконец, ее настойчивость в отношении куплета песни.

Когда маленький кусочек головоломки встал на место, его разум встряхнуло. Новая мысль посетила его. Сутане там не было. Сутане была в зале, репетировала. Сам он этого человека до обеда в глаза не видел.

Когда он сидел неподвижно, устремив взгляд вдаль, его мозг, казалось, внезапно перевернулся в голове. Это был определенный физический опыт, сравнимый с процессом, который происходит, когда ожидаемый поезд на станции метро появляется из, по-видимому, неправильного туннеля, и разум проскальзывает и корректирует явление, поворачивая вселенную другой стороной, заменяя в одну калейдоскопическую секунду восток на запад.

Ева была в комнате в то воскресное утро, и Сак тоже, но Хлоя играла для Мерсер.

Кэмпион уставился на новый вид.

Сквайр Мерсер.

Мерсер, который никогда не считал никого, кроме себя, не только главным правилом, но и самым незначительным обстоятельством. Мерсер, который искренне считал себя самым важным, и благодаря своим способностям, был терпим и поощрялся своими друзьями.

Мерсер, обладавший тем типом ума, который был достаточно изобретателен и в достаточной степени лишен чувства юмора, чтобы придумать ужасную и нелепую гранату с велосипедным фонарем, идею столь же смехотворную и столь же ужасно эффективную, как печально известный рецепт мистера Смита по убийству жены за женой в потрескавшихся ваннах второсортных пансионов.

Мерсер, который не был бы особенно встревожен новостью о том, что несколько незнакомцев попали в ужасную аварию на железнодорожной станции, при условии, что это произошло в двадцати милях от его поля зрения.

Кэмпион наклонился вперед, обхватив голову руками. Его разум стал очень ясным. У него была иллюзия, что он думает очень медленно.

Мерсер принял передозировку хинина сразу после того, как услышал в выпуске новостей в 8:45 новость о катастрофе в Боарбридже. Затем у него развился, или сказал, что развился, тяжелый синхонизм, который был своеобразным заболеванием, поскольку любой врач, к которому обращались за консультацией, мог описать симптомы только со слов пациента — слепоту, дрожь, головную боль, заложенность среднего уха. Все это могло быть очень легко сымитировано человеком, который боялся, что его нервы могут выдать его во время неловкого допроса в полиции.

Мысли Кэмпион вернулись к ночи смерти Хлои. Мерсер была в маленькой музыкальной комнате с открытым окном. Это была практически собственная комната Мерсер. Он, безусловно, пользовался им чаще, чем кто-либо другой. Кэмпион помнил это окно. Он сам выскользнул через него во время эксперимента с гирьками от кухонных весов. Он вспомнил твердый газон под ним и прямую дорожку, ведущую прямо через сад к озеру. Человек мог выскользнуть на темную лужайку и вернуться через это окно дюжину раз, и никто его не хватился.

Он подумал о Куммере.

Каммер приехал в Лондон и остановился в небольшом отеле в Виктории. Предполагалось, что мужчина пробыл в Англии некоторое время. Но теперь появилась вероятность, что он только что прибыл.