Книга Манящая леди, страница 102 – Марджери Аллингем

Они вместе вошли в дом и присоединились к Минни и Тонкер, которые безмятежно сидели в гостиной среди груды грязных стаканов, дружелюбно беседуя о возможной реакции леди Глиб и The Revver на роман Прун с Люком.

“Эта женщина может говорить все, что угодно”, - заявила Тонкер. “Она сумасшедшая. Она была галантна. Реввер не заметит, что это произошло, лет десять, а потом будет надеяться, что это неправда. Этот унылый человек... ”

“Терпела тебя очень хорошо”, - закончила Минни. “Он недолго сердился и даже немного посмеялся в конце”.

Выражение сосредоточенного злодейства на лице Тонкера осветилось блеском, когда он налил своим старым друзьям по стаканчику на ночь.

“Вы слышали о моем появлении в приходском журнале?” поинтересовался он.

“Я слышала в деревне, что вы "рекламировали себя", ” сказала Аманда. “Вы поссорились с Реввером на самом деле в церкви, не так ли?”

“Разве это не было ужасно!” Минни была потрясена. “В то время, конечно, никакой службы не было”.

“Никакой настоящей ссоры не было”, - запротестовала Тонкер, передавая стаканы. “Все было просто так. Судите сами. Как вы знаете, я не соглашаюсь на скучные услуги старикашки, потому что я не всегда здесь. Но однажды я подошел к церкви, потому что хотел взглянуть на какую-нибудь причудливую надпись на могиле Понтисбрайта. Я очень мирно валял дурака, восхищаясь вещами, когда внезапно подумал, что веду себя не очень уважительно. Я подумал: "Боже, Тонкер, ты вонючка, поднимаешься сюда только тогда, когда тебе чего-то хочется", поэтому я очень прилично спустился и сказал что—то — не вслух, конечно, но что-то простое, например: ‘О Боже, сделай меня хорошим тонкером и позволь мистеру Гуггенхайму осуществить этот план’. Что-нибудь совершенно нормальное и заурядное ”. Он бросил на них лукавый взгляд. “А потом я заметил старый Реввер. Он наблюдал за мной из-за занавесок в ризнице, старый такой-то, и вскоре он подкрался ко мне, остановился прямо передо мной, где я стояла на коленях, и спросил, пожалуйста, ‘С тобой все в порядке?’ Я не встала, но пристально посмотрела на него и сказала — шепотом, вы понимаете, весь разговор велся шепотом— ‘Что вы имеете в виду? Конечно, со мной все в порядке’. И он сказал очень злобно: "О, я думал, ты не можешь быть. Ты никогда не приходишь поклоняться’. И я сказал: ‘Ну, а что, по-твоему, я сейчас делаю, ты, тупоголовый?’ И он сказал: "Не богохульствуй, Тонкер’. Он сделал, он действительно сделал! Ну, после того, как я ушла от него, что было довольно ловко, он ходил по деревне, рассказывая людям, что я сошла с ума и у меня религиозная мания. Я слышал это в "Гонтлетте" полдюжины раз и решил преподать этому человеку урок ”.

Минни пыталась не смеяться, но слезы текли у нее из глаз и скатывались по длинному носу.

“Это было очень неприлично”, - запротестовала она.

“Это было не так. Это было очень достойно. Я знал, что он никогда не извинится, крыса. Ты знаешь, на что похож приходской журнал, Кэмпион?” Тонкер повернулся к своему другу. “Это солидная подборка семейных материалов, которые одинаковы для всех приходов — материалы синдицированные, — но внешняя двойная страница сразу под обложкой напечатана отдельно для каждой общины. Она открывается письмом местного пастора к своей пастве, а все остальное пространство занято двухдюймовой рекламой, вставленной и оплаченной местными торговцами. Вы знаете: ‘Мой хлеб - хороший хлеб. Б. Банн, пекарь’. ‘Хорошего гроба, раз уж вы об этом. Х. Катафалк, гробовщик’ и так далее. Ну, я пошел к своему старому другу колесному мастеру, которому отведено центральное место на задней внутренней странице, и договорился с ним, и в следующем месяце в его разделе появилось мое объявление. ‘Извинения приняты. Т. Кассандс’. Это зацепило Реввер за расщепленную палку. Он ничего не замечал, пока не доставил всю партию вручную на своем велосипеде, что он делает в качестве акта смирения. Я знал, что он этого не сделает ”.