Книга Смерть в Галерее, страница 49 – Марджери Аллингем

— Насколько я понимаю, мы все теперь повязаны, — заметила она, и в ее тонком голосе прозвучала нотка удовлетворения. — Вы все теперь знаете тайну, которую так или иначе мы должны скрывать от полиции. До сегодняшнего дня только Филлида знала эту тайну, и мистер Филд тоже был посвящен. Теперь о ней узнали Фрэнсис и Доротея, об этом также знаю я.

Она замолчала. Годолфин недоверчиво посмотрел на нее.

— И вы знаете, — сказала она. — Теперь, когда полиция начнет вас расспрашивать, будьте очень осторожны. Оказывается, уровень интеллекта у них гораздо выше, чем я предполагала. — Невольное превосходство почувствовалось в этом ее последнем замечании, и они все подумали, что, возможно, до этого случая она никогда не разговаривала ни с одним полицейским.

— Знаете, я не думаю, что это, имеет какое-то значение, — Годолфин заявил это довольно категорично и дерзко. — Полицейские — живые люди. Они, как и мы, хотят выяснить правду. Мы должны помогать им, а не мешать. Они захотят разобраться в этой свадебной мешанине, и я не вижу причин, по которым мы не можем им все объяснить. Я против всяких тайн. Если бы мы не скрыли от всех нашу свадьбу, не возникло бы этих ужасных осложнений. Моя смерть должна была быть доказана. Или Филлида должна была ждать семь лет или сколько там положено, чтобы в нее поверить. Я предлагаю рассказать все полиции. Я не думаю, что это повлечет за собой много проблем. Насколько я понял из рассказа Филлиды, бедняга Роберт умер в прошлый понедельник. Именно в это время я лежал на дне повозки, прикрытый шкурами, пытаясь перейти через границу. Когда Роберт умирал, я возвращался к жизни. Филлида никогда не имела двух мужей одновременно. Так что же здесь аморального? Давайте им все расскажем. Они не будут обвинять Филлиду в двоемужестве. Они же не сумасшедшие. Когда она была замужем за Робертом, я был мертв во всех отношениях. Я уверен, полицейские — разумные и гуманные люди.

— О нет, Долли, нет. Пожалуйста, никому ничего не рассказывай! — Они уже почти забыли о Филлиде и вздрогнули от ее истерического крика. Она наклонилась к нему. — Не рассказывай им, — просила она. — Ты не знаешь. Ты не понимаешь. Роберт вел себя перед смертью странно, очень странно, как ненормальный. Мне казалось, что он все о нас знает. Весь последний год он всех расспрашивал о тебе. Дэвид, с тобой он говорил о нем?

— Со мной? — удивился Дэвид. — Нет, — осторожно сказал он. — Нет, не помню, чтобы он со мной об этом говорил.

— Ну, хорошо. Он разговаривал со мной. Да, он говорил и говорил. Иногда я была уверена, что он знает о свадьбе. Он мучил меня, я тебе рассказывала. Эти шесть последних месяцев были адом, настоящим адом.

Миссис Айвори накрыла руку Филлиды своей, и посмотрела на Годолфина.

— Итак, вы видите, — спокойным голосом сказала она, — Филлиде нельзя разрешать говорить с ними. Вы согласны?

— Почему нельзя? — решительно сказал Годолфин. — Все поймут, что случилось. Однажды Роберт случайно упомянул мое имя, и у бедной девочки разыгралось больное воображение. Так как она нервничала и много об этом думала, все это кончилось неврозом. Посмотрите на нее, бедняжку. У нее совершенно расстроены нервы, и это, наверное, продолжалось несколько месяцев.

Габриель кивнула Доротее.

— Ты можешь увести меня наверх, — сказала она и добавила, бросив на Годолфина такой взгляд, что он растерялся, а вся компания вздрогнула, заглянув в пропасть, которую она им указала: