Книга Смерть в Галерее, страница 91 – Марджери Аллингем

— Габриель! — воскликнула Фрэнсис. — Наверное, миссис Сандерсон оставила ее одну.

— Бог мой! — выпалил Бриди и выскочил из комнаты. Витерс последовал за ним.

Его реакция была настолько откровенной, что все побежали за ним, и новый страх сковывал их ноги. На лестничной площадке они миновали Витерса, который сердито выговаривал полицейскому, дежурившему у двери больной. Полицейский виновато оправдывался и был совершенно не в состоянии объяснить, как его смогла запугать старая женщина.

Дверь Филлиды была открыта, и Доротея первой вбежала в комнату. Филлида лежала в окружении многочисленных подушек, белизна которых не могла соперничать с бледностью ее лица. В изголовье кровати сидела Габриель, глядя спокойно и упрямо. Она полностью владела ситуацией. Никто ее такой прежде не видел. Габриель сидела сжавшись, полностью погруженная в себя, закутавшись в белую пуховую шаль. Теперь она выглядела не просто хрупкой. Ее тело казалось почти прозрачным, а дух живым и сильным. Она стала самой собой. Ее лицо было таким морщинистым, что казалось нереальным, как лица итальянских крестьянок на полотнах старых мастеров. Блестящие черные глаза смотрели угрожающе.

Бриди смотрел на нее чуть ли не с суеверным страхом. И только сейчас все поняли, как сильно они испугались. Фрэнсис, волнуясь, посмотрела на Филлиду. Но Габриель, лежащая на постели с бессмысленными глазами, не подала ни одного знака, что узнает ее. Фрэнсис позвала сиделку, которая бросилась было к кровати больной, но сразу остановилась и заявила, что комната должна быть немедленно очищена, иначе она снимает с себя всякую ответственность.

Ее волнение произвело впечатление даже на Бриди. Он откашлялся.

— Нужно положить всему этому коне-eц, — сказал он тихим и спокойным голосом, его чудесный шотландский акцент придавал словам необычную мягкость. — И никаких воп-ро-осов. Несколько следующих часов я не буду спускать с вас глаз. И так как раздвоиться я не могу, то просто соберу вас всех в одной комнате. Всех, и слуг в том числе. Все мы сейчас пойдем в гостиную и будем там сидеть до четырех часов.

— Все, кроме нее, — Доротея впервые в жизни так забылась и нарушила то, что она называла «джентльменским кодексом настоящего слуги». Кровь прилила к ее широкому лицу, и все тело била дрожь негодования и протеста. — Она не пойдет. Она пойдет вниз только через мой труп. Она старая. Она не в себе. Она не в своем уме. Вы разве сами не видите, что она слишком стара для таких пыток? Она ведет себя так, потому что не понимает, что делает. Я отведу ее к себе. Она старая. Вы не можете ее судить. Вы получите ее только через мой труп.

— Спасибо, Доротея, довольно, — ледяным тоном произнес тонкий голос. — Я, несомненно, спущусь в гостиную, как настаивает инспектор. Но есть две вещи, которые я намерена высказать.

Бриди смотрел на нее с откровенным изумлением.

— Я думал, с вами не все в порядке, мадам. В тот раз, когда мы с вами разговаривали, — осмелился заметить инспектор.

Габриель одарила его одной из своих самых очаровательных улыбок.

— Возможно, я себя неважно чувствовала, — сказала она. — Старость — любопытное заболевание, милейший. Бывают дни, когда совершенно от нее излечиваешься.

Глаза Бриди вспыхнули, и Габриель победно улыбнулась.

Еле заметное движение в другом конце комнаты привлекло внимание инспектора, и он повернулся как раз в тот момент, когда мисс. Дорсет переступала порог комнаты. Она с помертвевшим взглядом повернулась, когда он окликнул ее по имени, и стояла с видом виноватого ребенка.