Книга Фейк, страница 44 – Нана Рай

– Нашла! – восклицает Галина, тщательно покопавшись в ящике. – Обычно я рисую в ателье, а здесь держу мольберт на всякий случай. Когда особенно тоскливо. – Ее взгляд задерживается на смежной двери. – Тебе помочь донести? – тихо интересуется она и порывисто прикрывает ладонью зевок.

– Нет-нет. Спасибо большое, я донесу. – Он неуклюже подхватывает под мышку мольберт и маленький холст, а второй рукой берет палитру с красками. – Спасибо, ты меня очень выручила.

В ответ Галина лишь вымученно улыбается.

Он не помнит, как добрался до гостевой спальни. Очнулся уже там, сидя напротив холста. На палитре растертые краски, кисть нервно дрожит в перебинтованных пальцах. От усталости сознание начинает разыгрывать с ним злые шутки, проваливаясь в беспамятство.

Пальцы безжалостно печет, но Даня только сильнее стискивает в руке кисть и проводит ею по холсту, оставляя черную линию.

Рассвет проникает сквозь прозрачный тюль и бьет по глазам. Сквозь тяжелую, душную дремоту Даня едва смог поднять веки. Уснуть в комнате отдыха получилось не сразу, но даже тот короткий час, что он смог урвать, оказался великолепным.

Даня шевелится под колким пледом. Ему нужен бодрящий душ, а еще хорошо бы снять криво намотанные бинты с пальцев и снова попытаться взять в руки кисть. Взгляд падает на разрисованный холст. Теперь в этом хаосе и не уловить то, что он изначально пытался изобразить. Наверняка Галя сочла его сумасшедшим, раз он ночью решил рисовать. Но судя по тому, что происходит в этом доме, он-то как раз еще в своем уме.

Кто бы мог подумать, что естественное желание быть с любимым человеком обернется мрачной готической сказкой о заколдованной семье и таинственном убийстве?

Подъем на второй этаж оказывается ему еле по силам, но когда Даня задвигает защелку в ванной комнате, то с плеч сваливается невидимый груз. Один. Он, наконец, один. И сейчас, в седьмом часу утра, вряд ли его кто-то потревожит.

После горячего душа становится намного легче дышать. Зрение фокусируется, предметы вокруг обретают четкость, а прежняя туманность улетучивается из головы.

«Даня, а ты, случайно, не страдаешь лунатизмом?»

В отрезвленное сознание ночной вопрос Гали врывается вихрем. И глядя на роковую стену в гостевой спальне, ему отчаянно хочется сказать: «Нет». Но на самом деле он не знает. Нечто вселилось в него и изуродовало его пальцы о деревянную стену. Вот и все, что ему известно.

Даня заставляет себя посмотреть на дрожащие руки. Ему пришлось снова забинтовать их после того, как он нещадно полил раны перекисью. Но смотреть на запекшуюся кровь, содранную кожу и наполовину вырванный ноготь – выше его сил. Истерзанные пальцы напоминают кровавое месиво; если бы он решил их нарисовать, то обязательно полил бы холст темно-бордовой краской, причем нещадно. Пальцы разбухли и пульсируют, словно издеваясь: нет, дорогой, сегодня ты не сможешь творить, как ни пытайся.

– Черт возьми… – шепчет Даня и прислоняется головой к косяку двери. При свете дня комната больше не выглядит зловещей. – Во что же я вляпался?

Он бредет по коридору в тихом, сонном доме, где никто не спешит с утра на работу, потому что ни у кого нет злого начальника. В доме живут блогерша, бизнесвумен, прожигатель жизни, модельерша и суровый глава семейства. И кто-то из них отправил на тот свет родного отца.