Онлайн книга «Поглощенные туманом»
|
Столовая каждый раз вызывает в душе Ники трепет. Ажурная лепнина по периметру нежно‑розового цвета. На стенах нарисованы шторы с бахромой, словно занавес, за которым скрывается сцена. Длинный стол на двенадцать персон окружен дорогими стульями из красного дерева. От каменных стен не веет холодом, а огромные окна в пол открывают чудесный вид на густой лес. Завтрак пролетает за мгновение, и, как Нике ни хочется продлить его, оно утекает сквозь пальцы, словно песок. Стефано был необычайно красноречив. Он говорил и говорил. Об истории, искусстве, работе, политике. Темы сменяли друг друга, будто кадры киноленты. Без резких переходов. Естественно. Но он ушел разбирать накопившиеся дела, и Ника ощутила себя одинокой. Хотя прошло не больше минуты после его ухода. Она касается пальцами шероховатой льняной скатерти и невольно вспоминает все, что было до завтрака. Кажется, так начинают сходить с ума. Пока Ника пыталась побороть одни страхи, неожиданно возникли другие. И она понятия не имеет, как с ними сражаться. – Верóника… Едва уловимый шепот касается Ники, и она настороженно оборачивается. – Верóника… Голос усиливается. Словно раньше кто‑то говорил в соседней комнате, а теперь находится здесь. Рядом. Она вскакивает со стула и оглядывается. Старается дышать размеренно. – У меня галлюцинации, – шепчет она, чтобы разбить тишину, натянутую как струна. Руками касается ушей и вновь: – Верóника! Лед. Мерзлый, жгучий, от которого перехватывает дыхание, проникает сквозь Нику. Она хрипит, пытается вдохнуть, но грудь сводит от боли, словно она находится под водой. И так же резко странное чувство проходит. Ноги подгибаются, и она валится на пол. Марионетка с обрезанными нитями. – Господи. – Она дышит часто и жадно. Гусиная кожа покрывает руки, волосы на затылке встают дыбом. Ника ищет взглядом фотоаппарат и запоздало вспоминает, что по пути на завтрак оставила его в спальне вместе с картой. Без него она абсолютно беззащитна. Как младенец. – Чужестранка… Сгинь! Лед вновь проникает в легкие и вымораживает их изнутри. Ника запрокидывает голову, беззвучно раскрывает рот, но горло лишь судорожно сжимается. Мебель плывет перед глазами. Пальцы впиваются в пол, а в груди полыхает огонь. – Сгинь! – Голос превращается в злобный свист. Еще один сдавленный хрип, и, как по щелчку, становится темно. Ника успевает уловить далекий скрип двери и чей‑то испуганный крик. * * * Прохладные пальцы касаются лба Ники, и она тихо выдыхает. Тепло, мягко, уютно. Не хочется просыпаться. Но неизвестный страх внутри с каждой секундой разрастается сильнее и вынуждает ее открыть глаза. Поначалу все расплывается, словно смотришь сквозь мутное окно, но вскоре зрение фокусируется, как объектив фотоаппарата, и Ника узнает знакомый встревоженный взгляд чистого серебра. – Как ты себя чувствуешь? – Голос Стефано дрожит. Он сидит на краю кровати и мягко сжимает ее руку. Она оглядывается и понимает, что лежит в своей комнате. Фотографии, которые Ника утром разбросала на постели, грубо отброшены в сторону, и она невольно тянется сложить их в стопку, но голова кружится, как на каруселях. Ника снова откидывается на подушки и на минуту прикрывает ладонью глаза. – Почти хорошо. Я потеряла сознание? – Да. Я забыл в столовой телефон, а когда вернулся, ты лежала на полу. Такая бледная, словно… – Мужчина обрывает себя на полуслове. |