Книга Занавес памяти, страница 167 – Татьяна Степанова

– Глушитель лопнул, – вставил Гектор. – Второй выстрел – и пуля попала в гвоздь, торчавший из калитки рядом с тобой, Серафим. А первый выстрел Ишхана в твоего отца угодил в стену дома. Третьего выстрела уже быть не могло из-за заклинившего ствола.

– Я защищался: отбил бутылочные горла и полоснул осколком ему по глазам, но он уклонился, и я порезал ему щеку, его руки. – Симура обернулся к Ишхану. – А дальше – кровавый туман… Он отбивался, визжал… вырвался… Лес… Я его преследовал среди деревьев. Он мог нас с отцом выдать. Я хотел его убить. И тоже зарыть в лесу под сосной. Я видел солнце над верхушками елей. Яркое, жгучее… оно слепило меня, и я ревел от ярости… Затем оно начало угасать… Я очутился один в самой чаще леса. Хлынул ливень. Я упал… хвоя впилась мне в ладони… одежда моя была в чем-то мокром… Я ткнулся лицом в траву… Остального не помню, хоть убейте…

– Футболка и ветровка твоя были в моей крови, – почти дружески сообщил ему Ишхан. – Когда ты бегал за мной по лесу, я истекал кровью, рвал листья, лопухи… лепил к ранам. Пытался тебя завалить выстрелом, подстеречь, но пистолет мой не стрелял. А ты мелькал в кустах. А потом я тебя потерял из виду. Знаешь почему?

– Нет. Скажи. Пожалуйста, – тоже почти дружески попросил Симура.

– Потому что ты, Волчонок бешеный, вернулся в дом ведьмы и прикончил папочку! – прошипел Ишхан.

– Я не возвращался! Я не убивал отца! – воскликнул Симура. – Я уже не мог появиться в том доме на Круче, потому что для меня он уже изменился, став…

– …долбаной чайной с резными финтифлюшками? – ехидно ввернул Полосатик-Блистанов. – Ты ж сам признаешься: ни фига ты не помнишь насчет леса, когда упустил свою жертву. Ты, пытавшийся выколоть мальчишке глаза осколком, жаждавший догнать и зарезать, – разве не способен был ты, выродок, отправиться домой и пришибить в психозе и своего папашу-душителя?

– Мой отец не виноват! Он не хотел! Это произошло случайно! А я отца защищал! Я его оберегал! Спасал! – На глаза Симуры навернулись слезы ярости и отчаяния. – А ты… сам выродок, Сеня! Ты словно Буланов сейчас со мной! Изверг! Мент!

– Прекратите истерить и друг друга оскорблять, – велел Гектор. – Движемся к финалу. Не роняйте себя, пацаны.

– Я не возвращался и не убивал отца! – повторил Симура с жаром. – Я просто знаю – я этого не делал! Я очень любил отца. А он обожал меня. И я люблю его до сих пор, несмотря на его слабости, несовершенство, его пороки и ошибки. И тот трагический, страшный, непоправимый, но случайный его поступок!

– Конечно, не вы убили отца, Серафим, – сказала Катя.

Гектор, Тигран, Ишхан и он… Симура обернулись разом к ней – словно к верховному судье. Или оракулу… Пифии Дельфийской.

– Есть маленький нюанс в деле, – продолжила Катя.

– Нюанс? – Тигран с дивана потянулся за трубкой и табаком. Его рука зависла над подносом.

– Да. Геннадия Елисеева убил не Серафим, а тот, кто забрал велосипед, – закончила Катя твердо.

Гектор мгновенно переместился, заслонил ее от Тиграна.

– О чем вы? – Тигран уставился на них снизу вверх с дивана.

– Ваш воспитанник приехал на Кручу на велосипеде. Он оставил его за калиткой – вы сами нам сказали, Тигран. Когда Серафим за ним погнался с горлышками бутылок, Ишхан, раненный, побежал в лес. А велосипед? – Катя сделал рукой жест. – В протоколе осмотра места происшествия полицией о велосипеде ни слова. Полиция его не обнаружила. И Улита – главный очевидец – велосипеда у калитки не нашла. Иначе бы запомнила. Вопрос: не сама ли Улита украла велосипед? Нет, ей велик без надобности, а продать его в Кукуеве позже было бы невозможно без огласки. Она вообще его не находила. Велосипед Ишхана был и потом исчез. Кто же его взял?