Онлайн книга «Занавес памяти»
|
– Мертвяк мертвяком он лежал во дворе дома мамаши своей, цыганки, – вздохнула Улита, увлекая их к теплице. – Наполовину его сожгли, наверное, дождь помешал, загасил пламя. А в пасти его – коса острием. Укусил он ту косу зубами, когда его, словно упыря, к земле пришпилили. Жуть меня объяла! Я ведь грибы в лесу собирала и почуяла вдруг гарь и смрад могильный. Пошла на запах. Он уж разлагаться начал той стороной, до коей огонь не добрался. Мухи, слепни его облепили. Выходит, прикончили его долгонько до меня. Я к калитке-то на вонь пришла, а калитка настежь, я – во двор. Дверь дома тоже настежь. А он посередь двора. Мне месяца три потом в кошмарах ночами все виделось. Я пулей через лес – и на дорогу. Машинам машу, кричу… Карпов, всецело занятый бутылкой, внезапно вновь вскинулся. Кате показалось, он собирается вставить свои пять копеек. Но Карпов промолчал. Заскорузлые мозолистые пальцы его любовно гладили этикетку. – Неужели одиннадцатилетний ребенок убил отца – взрослого, сильного мужчину? – усомнилась Катя. – Болтали в Кукуеве: Генка-цыган шибко пьяный был перед смертью, вроде менты то установили точно. Пьяного и пацан оглушить способен, а потом добивать всем подвернувшимся под руку, – резонно ответила Улита из парника, сбирая свой урожай. – Но семейка у них вся гнилая, порченая. Бабка Генки слыла в народе злющей ведьмой. Едва ведь не сожгли их с муженьком на Круче в оные времена… Порчу она на скот, на кур напускала, бабы ее подозревали. – Улита появилась с полиэтиленовым мешком, полным красных сладких перцев. – Прикидывалась-то образованной, певицей себя мнила, хор вела в Тарусе, но цыганка всегда с чертом дружила. А Генка – с мамашей Аксютки, матери Волчонка… Бодаевы они обе. Он же с Райкой Бодаевой долгие годы роман крутил. Она у него работала, упаковочный цех они поднимали вместе. С него и пошло все его богатство. Стерегла она его, словно сука кобеля. А он вдруг на дочку ее Аксинью переключился! На молодое мясцо его потянуло. Райку побоку, а дочку ее обрюхатил. Райка Бодаева его возненавидела люто. Свадьбу-то они вопреки ее желанию сыграли. Райка его убить готова была, но… продолжала у него пахать, бизнес вертеть. Куда денешься? Деньги ведь крутятся! А дочура ее Аксюта недолго Генкой тоже владела. Родила ему наследничка и… Он ее подружку бывшую школьную охмурил, деньгами подмазал. Счастливцеву Ариадну. Она в Тарусе работала, Генка с ней там подальше от семейства… шуры-муры. Аксютка узнала, пошли у них скандалы-разборки. Разводиться с ней начал Генка-цыган, имущество делить. А она на него, по слухам, пьяная с ножом бросилась. Зарезать его дома хотела! Он сынка в охапку и убег от нее, полоумной… Дом у приятеля своего снял. Она и туда ходила. На всю улицу орала, убить его грозила, сердце ему из груди вырвать. Он от греха в дом ведьмы на Кручу утек – вроде на рыбалку. А Счастливцева Ариадна в то же самое время сгинула без следа. – Сгинула? – Катя смотрела на Улиту. – Пропала. Никто ее больше в Кукуеве не видел. След ее простыл. – Наверное, уехала? – предположила Катя. – Или от пересудов сбежала? Ну да, конечно… Или где-то подохла. Родни у нее нет, в Кукуеве некому было ее искать. Короче, не знаю я ничего, а врать не хочу. – Улита выпрямилась. – Деньги платите. За перцы, кабачок да яблоки мне. – И она назвала сумму. |