Книга Дело «Тысячи и одной ночи», страница 41 – Джон Диксон Карр

Едва волоча ноги и уставившись куда-то вдаль, Батлер сказал кое-что любопытное. А именно:

– Вы говорили об этом остальным?

– Нет.

– А где сейчас этот свидетель в накладных бакенбардах?

– Исчез.

– Вы знаете, кто он такой?

– Пока нет.

Батлер торжествующе огляделся кругом.

– Просто чудесно, инспектор! А как правдоподобно, а как тонко и хитро, тоньше папиросной бумаги. Нет, так дело не пойдет. Разве можно на таком основании предъявлять обвинение? И к чему все это? У вас имеется просто идеальный свидетель (которого вы, конечно, не можете предъявить), большой любитель фальшивых бакенбардов, лазания по стенам и скандалов с сержантами полиции. И вот на основании бессмысленной болтовни этого, как бы помягче выразиться, эксцентричного персонажа вы из восьми миллионов горожан выбрали того единственного, который ходил на маскарад и может это подтвердить. (Ваш персонаж, кажется, тоже был в костюме, но этот факт мы опустим.) Получается, что это я убил человека, о котором никогда в жизни не слышал, в здании, в котором никогда в жизни не был. Есть ли хоть один свидетель, чьим словам можно доверять, который не является призраком, которого вы можете предъявить и который подтвердит, что я был в музее? Вот есть старик Пруэн, у которого за плечами, к слову сказать, помимо десяти лет работы в музее, еще двадцать лет работы на семью Уэйд. Что он говорит? Что я был в музее сегодня ночью?

– Всему свое время.

Батлер бросил на меня испепеляющий взгляд. И, качая головой, продолжил:

– Честное слово, дружище, вам это просто так с рук не сойдет. Лично вы можете думать, что я там был. А меня там не было, но не это сейчас важно. Можете считать, что я там был, но сумеете ли вы это доказать? Решитесь ли явиться к судье с теми доказательствами, которые у вас есть? Подумайте сами, – он все больше распалялся от собственного красноречия, – как все это выглядит! Вы заявляете, что я заколол этого незнакомца и запихал его тело в повозку посреди зала?

– Разве? Я ничего не говорил про повозку в зале. Откуда вам известно об этом?

Ни один мускул не дрогнул на его лице.

– Ну, наверное, Сэм или Старикан что-то говорили об этом, пока все трещали там, в квартире. И вы арестуете меня на основании такого безумного свидетельства? Я вас спрашиваю.

– Если все дело безумное, то и свидетельство должно быть ему под стать. Вот мы и пришли.

Большие бронзовые двери музея были чуть приоткрыты, и тонкая полоска света просачивалась из них на тротуар. Свет горел в окнах на верхнем этаже; необычная суета возле здания являла яркий контраст с сонными окрестностями. Однако одна вещь, которую я тогда заметил, заставила меня мысленно выругаться: полицейская машина, в которой сидели Джеймсон и Маннеринг, стояла теперь пустая. Я совершил ошибку: если, вопреки всем моим инструкциям, Маннерингу позволили поговорить с Мириам Уэйд, это могло грозить неприятностями. Сначала мне пришлось иметь дело с дюжиной газетчиков и фотографов, столпившихся у дверей; я пообещал вскоре снабдить их историей, если личность убитого установить не удастся, необходимо будет оформить запрос. Батлер сошел за обыкновенного констебля и незаметно просочился внутрь, но пара вспышек фотоаппарата все же настигла Уэйда и Холмса, первый получился нервно-самодовольным, а второй – разъяренным.