Книга Видеть – значит верить, страница 25 – Джон Диксон Карр

– Да, записываю.

– Дословно?

– Дословно. Но вы уверены, что помните себя в возрасте полутора лет?

– Я, знаете ли, был вундеркиндом, – самодовольно ответил Г. М., – но вернемся к рассказу о том, как я разделался с дядей Джорджем. – Он снова принял напыщенный вид, означавший, что сейчас продолжится диктовка. – Погожим солнечным днем я открутил от материнского трюмо четырехфутовое зеркало, затащил его на крышу и расположил среди дымоходов, после чего поймал отражение солнца и направил его лучи прямо в глаза Джорджу Байрону Мерривейлу, проезжавшему мимо в пижонской рессорной коляске. – (Кортни представил, как злонравный мальчуган в громадных очках сидит по-турецки среди каминных труб, придерживая громадное зеркало.) – Этому хаму пришлось остановиться. Он не мог сдвинуться с места. Как бы он ни вертелся, вперед, назад или вбок, я не переставал слепить его, и дяде Джорджу это совершенно не понравилось. Печально известный склонностью к сквернословию, этот подонок превзошел самого себя, а когда мне вконец опостылели потоки площадной брани, я повернул зеркало так, чтобы солнечный луч угодил в правый глаз впряженной в двуколку лошади.

– Лошади?

– Лошади, – подтвердил Г. М., чья напыщенность на миг улетучилась, но тут же вернулась вновь. – И это оказалось весьма эффективно. Благородное животное, испугавшись, рвануло по дороге со скоростью, сравнимой разве что со скоростью самого Джорджа Мерривейла, когда тому доводилось улепетывать от кредиторов, и не ожидавший такого поворота дядя Джордж кубарем вылетел из коляски.

Спешу заверить читателей, что он совершенно не поранился, но из-за этой невинной шалости, которая, как согласится любой, не могла бы обидеть человека, обладающего чувством юмора, мне пришлось трижды обежать вокруг конюшни, спасаясь от преследователей, а когда меня поймали, то задали наихудшую трепку из всех, что выпадали на мою долю вплоть до нынешнего дня. Разве это справедливо?

Г. М. взял паузу.

– Если честно, – произнес Кортни, решив, что от него ожидают ответа, – я бы сказал, что да, справедливо.

– Да ну? Вы действительно так считаете?

– По правде говоря, свет не видывал такого негодника, каким вы были в детстве.

– Да уж, паинькой я себя не назвал бы, – подтвердил с мрачным удовольствием Г. М., заложив большие пальцы обеих рук за проймы жилета. – А теперь расскажу о том, как залил крем для бритья в дядин будильник и при звоне тот начинал пениться, будто пивной кран. Или моим читателям интереснее будет узнать…

– Простите, сэр, но случалось ли вам донимать кого-то еще, кроме дяди Джорджа?

– О чем это вы?

– Хочу представить ваш рассказ в перспективе, только и всего. Если продолжить в том же духе, читатель будет ждать, что в пятнадцать лет вы отравите дядю каким-нибудь ядом.

– Признаться, я подумывал его отравить, – кивнул Г. М. – Я недолюбливал этого паршивца в прошлом, недолюбливаю его сейчас, и эти воспоминания, сынок, немало радуют мою душу. Ха! Стоит лишь начать…

– Не в этом ли нежном возрасте сформировался ваш интерес к преступлениям?

– К преступлениям? – оторопел Г. М.

– Я имею в виду ваши успехи в раскрытии преступлений – как в Военном министерстве, так и вне службы.

– Ах, сынок, – скорбно качнул головой Г. М. и окинул писателя сожалеющим взглядом, – в преступлениях нет ничего интересного.